Карл Шмитт - Диктатура

Bodin /. Les six livres de la République. L. I. С. VIII. P. 122 seqq. (приведено по второму французскому изданию, Париж, 1580). Латинский текст приводится по парижскому изданию 1591 г. (там, где для сравнения привлекаются другие французские или латинские издания, это оговаривается особо).

Рем указывает Бодену на современное различие между суверенитетом государства и государственного органа ( Rehm . Geschichte der Staatsrechtswissenschaft. Freiburg, 1896. S. 224), но различие это Бодену, конечно, не известно. Спрашивается, однако, в какой мере этот недостаток вызван недостаточной способностью Бодена к различению, а в какой, напротив, – его нежеланием гипостазировать фиктивное единство более высокого уровня в качестве реального субъекта реальной власти.

Alb. Gentilis. De vi civium in regem semper injusta. 1605. P. 120. Цезарь – не настоящий государь. По Арнисею ( Arnisaeus. De rep., L. II. С. II. 15. № 15–27(1615)), диктатор обладает «величием» (majestas), но не является «царем» (гех).

Arumaeus. Disc. acad. de jure publico. Jena, 1616. T. I. Р. 381. Т. II (1620). Р. 124, 553–554 (из всех городских магистратов только диктатор обладал «подлинной властью» (imperium merum), т. е. мог вести уголовный суд, а также «правом меча» (jus gladii), подобно проконсулу в провинции, но был лишен «величия» (majestas), потому что такой бывает только постоянная власть (perpetua potestas)). Т. V (1623). Р. 57. Кристоф Безольд (Besold Chr. Discursus politici. Straßburg, 1623.1. C. 2) видит в диктатуре пример того, как демократическое государство (popularis status) управляется монархическим способом, а также различие между «властным правом» (jus imperii) и «руководством» (administratio), которое он, полемизируя с Боденом, возводит к Аристотелю (Polit. L. IV. С. 5 in fine). Однако Цезарь для него, хотя он и носил титул диктатора, является суверенным государем (с. 3), потому что дело не в имени, а в «полноте власти». см. также выше, с. 17, прим. 31. Reinkingk Th. Tract, de regimine seculari et ecclesiastico. Ed. sexta. Frankfurt, 1663. L. I. Cl. II. Cap. 2. P. 57. Osiander Joh. Ad. Observations in libros tres de jure belli et pacis Hugonis Grotii. Tubingen, 1671. P. 485–486.

У Арумея (Disc. T. V. 1623. Disc. № 2. С. 3. Р. 57) принц Мориц Оранский тоже упоминается (с похвалой) как диктатор. диктатору отводилось главнокомандование во время войны (summa belli), и принц Нассауский тоже был назначен Соединенными нидерландскими провинциями «единственным повелителем в войнах на суше и на море» (solus terrae marisque belli arbiter constitutus). Согласно Бодену, принц не был бы сувереном, поскольку его полномочия были производны от штатов, и именно последние, получив от принца клятву в верности, сохраняли за собой суверенитет. Принц был капитан-генералом, правителем («наместником», Stadhouder) (в 1590 г. – пяти провинций) и адмирал-генералом, в отличие от принца Фридриха Генриха (1625), Вильгельма II (1637) и Вильгельма III (1672) он не был официально назначен капитан-генералом «над землями государства» (over de legers van den Staat), хотя его так называли. Впрочем, и об официальном назначении упомянутых принцев говорилось как о возлагаемом на них «поручении» (commissie). Генеральные штаты (точнее, «Коллегия комиссаров от девяти соединенных провинций», het Collegie der Gecommiterden van de nader geunieerde Provincien) сохраняли за собой контроль над ведением войны, от случая к случаю посылали на поля сражений своих комиссаров, а иногда и сами, in corpore, отправлялись в военные лагеря (1600). Согласно актам об объединении Голландии и Зеландии (1575 и 1576) полномочия Вильгельма I Оранского (не только самостоятельное военное командование, начальство над обороной всей страны, право назначения офицеров и чиновников, но и суды) были, конечно, таковы, что он выглядел не наместником (Stadhouder), а наследником короля. Но когда в 1584 г, в то время еще несовершеннолетний Мориц Оранский был назначен главой исполнительной власти (Государственного совета), назначение это, по крайней мере с формальной стороны, было лишь предварительным. он, стало быть, не наследовал эту должность от своего отца. Суверенная власть, которой обладал Вильгельм I, не должна была возродиться. фактически же принцы Оранские пользовались политическим влиянием суверенных государей. См. обзор у Баскура Кана (de la Bassecourt Caan. De regeeringsvorm van Nederland von 1515 tot heden, 3 Aufl. S’Gravenhage, 1889. S. 57–59,92,114, 123,131,191) с приведенной там дальнейшей литературой. Использовано также: Recueil van verscheyde Placaten, Ordonanntien etc. betreffenden de saecken van den oorlogh, где содержатся инструкции для войсковых комиссаров (1590–1681. Münchener Univ. Bibi. 8°. Jus 2991).

Grotius H. De jure belli ac pacis. L. III. Ed. sec. Amsterdam, 1631. L. I. C. Ill, § 8.

De jure belli ас pacis (eod.), § 8: «Чтобы в течение своего срока (диктатор) вершил все дела высшей властью по тому же праву, что и тот, кто является царем по праву наилучшему» (Quod intra tempus suum (dictator) omnes actus summi imperii exercuerit eodem jure quo qui est rex optimo jure). § 10: «Длительность не меняет сути дела» (Duratio naturam rei non immutat), и далее: «в делах морали суть их познается по совершаемым действиям» (rerum moralium naturam ex operationibus cognosci). Иначе все обстоит, когда человек может быть «отозван» (revocabilis), – тогда «результат» (effectus) будет другим, значит, другим окажется и «право» (jus).

Там, где Гроций уже не говорит о диктаторе, он отличает (§ 14) «высоту власти» (summitas imperii) от «полноты обладания» ею (plenitudo habendi): многие «высшие полномочия не находятся в полном обладании (summa imperia non plene habentur), другие же «не являются вполне высшими» (non summa plene), например, маркграф может кому-либо передать свою должность или распорядиться об этом в завещании, что не всегда возможно для государя. По Гроцию, диктатор, конечно, не обладал бы plenitudo habendi, но поскольку его нельзя отозвать до истечения срока службы, он не был бы и просто комиссаром.

Elementa philosophica. De cive. Amsterdam (Elzevir), 1647 (первоначально издано в 1642 г. для друзей). Cap. VII. 16. Р. 134.

Leviathan. Cap. XIX. Р. 95–96, латинское издание 1668 г. На то, что «Левиафан», в отличие от ранних произведений Гоббса, представляет собой больше политический, нежели естественно-правовой трактат, справедливо указал Тённис (Tönnies F. Thomas Hobbes, der Mann und das Werk. 2. Aufl. Osterwieck und Leipzig, 1912. S. 208). Рассмотренное здесь место часто понималось как похвала Кромвелю, что, судя по общему ходу мыслей, скорее всего, неверно. О «диктатуре» Кромвеля см. ниже, гл. IV.

De cive. Cap. X, 15. Р. 182.

И. Ф. Хорн (Horn J. F. Politica architectonica. 1664. Cap. I. 19 (P. 167)) указывает, что это только кажется, будто Гоббс приводит аргументы в пользу монархии, на самом же деле его учение потворствует мятежам (seditiosus), поскольку в основание государства оно помещает отдельных индивидуумов. С аргументами, подобными тем, что выдвигает Лоренц Шпаттенбах (Spattenbach L. Politische Philosophie. 1668. S. 67), – будто бы Бог, сотворив землю, почел нужным выбрать особенно ценную и подобающую «материю», чтобы в ней, т. е. именно в монархах, запечатлеть все черты своего божественного образа, так что каждый мог бы сразу распознать их на челе, – к Гоббсу, конечно, не следовало бы приближаться. Но и Шпаттенбах тоже ссылается на диктатуру.