Артемий Магун - «Опыт и понятие революции». Сборник статей

Рассмотрим логические свойства отрицания.

1. Отрицание и утверждение асимметричны. Отрицание обязательно относится к уже имеющемуся утверждению, в то время как обратное неверно. Двойное отрицание не восстанавливает исходного утверждения, так как относится к самому акту первого отрицания. Здесь я отсылаю к «Логико-философскому трактату» Л. Витгенштейна [30], к «Идеям» Э. Гуссерля [31]и к «Комментарию к статье Фрейда “Verneinung”» Ж. Ипполита [32].

А.Витгенштейн точно не знает, что делать с проблемой отрицания. Он замечает, что любое высказывание, по определению, утвердительно. Отрицание добавляется к утверждению. В отличие от утверждения, отрицанию «в действительности ничего не соответствует» (4.0621). Следовательно, отрицание как таковое не описывает никакого положения дел, а значит, нарушает правило Витгенштейна, «о чем нельзя говорить, о том следует молчать». Отсюда выход: считать отрицание попросту альтернативным утверждением, а утверждение и отрицание — полностью взаимозаменимыми (5.5151, 6.231). Очевидно, что это избегание, а не решение проблемы — для «утвердительного» отрицания тезис 4.0621 попросту неверен, а значит, он относится к чему-то другому. Итак, Витгенштейн указывает на два несовпадающих порядка языка: язык как изоморфная структура обратимых операций, денотирующая мировые положения вещей, и язык отрицания (а также тавтологии), не имеющий мирового денотата.

Б. Гуссерль вводит понятие «первоутверждения», Urdoxa. Утвердительный характер Urdoxa предшествует и обычному утверждению, и отрицанию (находящемуся с ним в симметричных отношениях). Но в то же время, с точки зрения Гуссерля, Urdoxa «нейтральна» и находится по ту сторону утверждения и отрицания в обычном смысле слова. Гуссерль верно отмечает, что отрицательные суждения восходят к предшествующему утверждению. В то же время нетрудно видеть, что идея первичного, первоначального, чистого утверждения является мифической. Первоутверждение — это трансцендентальная фикция, тень, отбрасываемая в прошлое самим отрицанием.

В. Наиболее четкая формулировка асимметрии утверждения и отрицания принадлежит Жану Ипполиту, в его «Комментарии к статье Фрейда “Verneinung” (“Запирательство”, “Денегация”)» [33]. Ипполит прослеживает сложную логику Фрейда и показывает, что в его тексте речь идет об «асимметрии» утверждения и отрицания. С одной стороны, в мифическом досимволическом мире существует потенциальная обратимость инстинктов слияния и изгнания. Но символическая функция разрушает эту мифическую обратимость и вводит «символ отрицания», означающий одновременно и отрицание, и утверждение.

«Что стоит за утверждением? Эрос, или слияние. А что стоит за денегацией (запирательством) <���…>? Здесь появляется принципиально асимметричный символ. Первичное утверждение — это не что иное, как утверждение, но отрицание есть нечто большее, чем простая воля к разрушению» [34].

Символическая функция и прежде всего символ отрицания (слова «нет», «не») вводят необратимость и конечность посредством своей принципиальной неполноты и нечистоты. Речь идет о «явлении бытия в форме небытия» [35].

При этом важно понимать (говоря уже от собственного лица, а не повторяя Ипполита), что необратимость здесь относительная и о чисто линейном характере символического времени говорить нельзя. Психоанализ как раз показал ретроактивность (NachtrЯglichkeit) субъективного опыта. Направленный характер суждения не означает наличия в прошлом некоего первичного, чистого утверждения. Оно проецируется в прошлое задним числом. В логике время предстает одновременно и как обратимость, и как необратимость. Отрицание нужно мыслить как попытку обращения и возврата, а его неизбежную неудачу и незавершенность — как залог необратимости. Время есть тогда принцип неполной обратимости . Именно поэтому слово «революция», в его двусмысленности (слово, означающее полный оборот и возврат, стало означать необратимое событие), касается фундаментальной структуры человеческой истории. Введение термина «революция» в современный политический дискурс в России есть введение отрицательного символа, символизация невозможной возможности события.

Следствие 1: Чистое отрицание (самоидентичное отрицание, не смешанное с утверждением) немыслимо и невозможно.

Следствие 2: Невозможно абсолютное, полностью удавшееся отрицание. Так как такое отрицание уничтожит свой предмет и вместе с ним само себя. Если в мире произойдет полное отрицание чего-либо, то мы просто никогда о нем не узнаем и должны будем забыть о бывшем предмете отрицания.

Принципиальная неполнота отрицания — одно из ключевых положений психоанализа. Фрейд различает четыре вида отрицания: вытеснение (VerdrКngung), запирательство, или денегация (Verneinung), непризнание (Verleugnung) и отвержение (Verwerfung). Все это — символические отрицания, бессильные полностью стереть свой объект. Самое радикальное из них — Verwerfung, отвержение, — добивается полного стирания сцены из символического, но только чтобы, по выражению Лакана, «вернуться в качестве реального». Фрейд замечает, что любое психическое отрицание является метафорой физического изгнания и разрушения. Тем не менее ясно, что в физическом смысле полное отрицание тоже невозможно и что вне символического мир бессмертен и неразрушим. Смертно только то, что имеет имя. Но в то же время своим именем человек (и любой названный предмет) переживает собственную смерть и ведет посмертное полусуществование в памяти. Подобное посмертное существование далее уже нечувствительно к отрицанию. Поэтому вещи и события «под знаком отрицания» формируют бессознательное: знание, не знающее, что оно знает, знание вопреки суждению.

Следствие 3: Отрицание паразитирует на утверждении и поэтому латентно (внимание сосредоточено на отрицаемом утверждении, а не на акте отрицания).

Следствие 4: Асимметрия утверждения и отрицания вводит в логику возможность мыслить однонаправленное (асимметричное) время, в противоположность изоморфному пространству.

2. В то же время язык и его логика могут быть представлены как структура обратимых операций. Именно таков образ языка — в отличие от речи — в простейшей версии структурализма (система бинарных оппозиций). Нетрудно видеть, что в таком языке отрицание будет тоже позитивно, а его отрицательность относительна (как действие и противодействие в ньютоновской физике). Два отрицания будут равны утверждению, то есть их суммарный эффект будет сводиться к нулю. Обратимая структура вносит в мир отношения баланса и обмена, например право с его принципом равной компенсации (lex talionis).

Эта структура не скрывает собственной фиктивности. Она чисто пространственна и поэтому неадекватна по отношению к временному, конечному миру — и в первую очередь к самому языку, в аспекте, который Соссюр называл речью . Смерть врага не воскрешает друга. Отрицать высказанное кем-то утверждение значит еще раз повторять его уже с обратным знаком. Отрицая утверждение, я не отрицаю (а наоборот, повторяю) сам акт его высказывания . При этом надо отметить, что язык не существует вне своего применения — а значит, структуры обратимости (то есть, по Соссюру, собственно «язык») применяются , идут в ход в самой речи и вообще во всех человеческих практиках, поскольку они символически структурированы.