Владимир Моисеев - Футурономия. Социум [СИ]

«Вышли подряд два фильма о том, что в грядущем мире будет царить вопиющая социальная несправедливость с непреодолимой пропастью между элитой и народом. Социальная несправедливость, которая существовала лишь в далеком прошлом, если не при рабовладении, то при феодализме. Любопытно, что в обоих случаях речь не об авторском кино, рассчитанном на избранных, а о голливудских блокбастерах — а Голливуд развивает только те темы, которые, по его убеждению, укоренились в сознании публики и будут пользоваться спросом.

Первый фильм, «Время», появившийся в конце прошлого года, изображает будущее, в котором поговорка «время — деньги» воспринимается буквально. Временем выдают зарплату. Временем расплачиваются за хлеб, жилье, транспорт. Время занимают и одалживают, ссужают в банках под проценты. Его воруют, за него убивают. У каждого на предплечье тикает счетчик. Если на счетчике нули — человек падает замертво. Расхожие фразы «у меня нет времени», «ваше время вышло», «я всегда жил сегодняшним днем» приобретают конкретное жестокое значение.

При этом люди делятся на элиту и остальных, обитающих в разных часовых поясах. У представителей элиты на счетчике сотни лет. У обитателей самого нищего гетто, расположенного от сытого центра в десятке часовых поясов, зачастую день-два, что заставляет постоянно перемещаться бегом и искать приработок. При этом стоимость жизни неуклонно растет: элите важно, чтобы голытьбе не хватало на долгую жизнь, чтобы она вымирала лет в тридцать, иначе всего на всех не хватит. Преодолеть разницу между часовыми поясами потенциально возможно, но никто из гетто в богатом центре не бывал, ведь при пересечении границы каждого часового пояса надо уплатить таможенную пошлину, а это отнимает слишком много времени, которого у голытьбы нет».

Следует заметить, что устойчивое существование предложенного варианта мира будущего возможно только в одном случае: если и хозяева (элита) и угнетаемые обитатели дистриктов (морлоки, а в фильме показаны именно морлоки, весь смысл существования которых сводится к выживанию и обслуживанию элиты) окажутся в равной степени аморальны. Точнее, их нравственные нормы не будут совпадать с нашими представлениями о морали. Это легко понять: они заняты выживанием, даже робкая догадка о том, что они могут жить нормальной человеческой жизнью, кажется невозможной. Да что там жить, от них трудно ждать осмысленных поступков. Все без исключения их действия предопределены обстоятельствами, решение любой жизненной задачи сводится к одному действию, даже не действию — реакции. Нас хотят убедить, что люди будущего потеряют способность решать задачи в два или три действия. Но «одномерность» представлений лишает возможности отделять «плохие» поступки от «хороших». Это новый сюжетный элемент, появившийся в самое последнее время. Эпоха рыцарей и джентльменов прошла. Новая этика, которая рождается прямо на наших глазах, бронирует себе место в будущем. Легче всего сказать, что наступает эпоха, лишенная морали, но это, конечно, не так. Она станет доступной не каждому. Однако само ее существование станет преградой к возникновению черно-белого одномерного мира. Понятными становятся попытки заменить мораль этикой. Для антиутопии это принципиально.

Тем показательнее, что сложившаяся общественная система дает сбой, как только она сталкивается с людьми, наделенными совестью и способностью к состраданию.

Не менее отталкивающе выглядит будущее и во второй антиутопии — «Голодных играх». Отмечаем, что к числу факторов, определяющих будущее, по мнению создателей фильма, добавляется жестокость, как единственный и наиболее естественный способ сохранения сложившегося общественного устройства [19].

«В «Голодных играх » на развалинах страны, некогда именовавшейся США, после природных катаклизмов и гражданской войны создана другая. Ее новая столица — Капитолий. Там супербогатство. Там супертехнологии. Двенадцати провинциям, именуемым не штатами, а дистриктами, которые обслуживают Капитолий как вассалы, туда тоже никогда не добраться. Собственно, запрещено. На местах дистрикты, которые проиграли в гражданской войне, укрощают полицейские, лицемерно именуемые миротворцами. Есть только один шанс вкусить немного богатства — быть по жребию отобранным в число тех двадцати четырех, которых дистрикты раз в год (каждый по одному юноше и одной девушке) обязаны направлять в центр на так называемые Голодные игры. Это кровавое многодневное побоище, за которым вся страна следит в прямом эфире и где выжить и победить может лишь один.

Триумфатор игр приносит родному дистрикту почет и немного дополнительного продовольствия на год. Участие в шоу власти называют очень престижным, а сами игры подают как патриотическую акцию, содействующую укреплению национального духа, как праздник, который всегда с тобой. Хотя на самом деле это, прежде всего, средство лишний раз унизить бесправных побежденных, продемонстрировать, кто в стране хозяин. Причем унизить их еще и аморальной надеждой: мол, у одного из вас каждый год все-таки есть шанс пробиться в герои, звезды, в ряды элиты — пусть этот герой и обязан оставить за собой длинный кровавый след».

Может создаться впечатление, что утопии описывают «хорошее» будущее, а антиутопии — «плохое». Это, конечно, не так. И утопии, и антиутопии примеры одинаково тоталитарного мышления, поскольку предполагают существование миров, в которых жизнь отдельных людей жестко и одинаково регламентируется установленными правилами. Отличие подобных правил от привычных нам законов указать легко. Законы запрещают совершать антиобщественные поступки (воровать или убивать). Но что не запрещено, то разрешено. Утопические правила устанавливают нормы поведения. А что не разрешено, то запрещено. И не важно, как будут называться органы тоталитарного контроля: демократия, диктатура или гражданское общество.

Утопии кажутся разумно устроенными обществами, а антиутопии нет. Но возникает вопрос: «Кому нравится»? Как бы уродлив ни был проект «нового» мира, всегда найдутся люди, которых он устраивает, поскольку они рассчитывают стать элитой и, на этом основании, распоряжаться судьбами менее удачливых сограждан. Их мало? Когда это кого-то останавливало? Меньшинство привыкло повелевать миром. Деление общества на элиту и остальных неминуемо. Это нельзя предотвратить, об этом надо знать.

Угодить в утопию или антиутопию не хочется. Но попытки устроить что-то подобное с человечеством будут предприниматься все чаще. Под разными названиями. Как мне кажется, все они обречены на неудачу, но нужно быть готовыми.