Владимир Моисеев - Футурономия. Социум [СИ]

В этой истории нет ничего удивительного. Если есть возможность безболезненно отстраниться от участия в общественном производстве, обязательно найдутся люди, которые этой возможностью воспользуются.

Долистов отличает от остальных представителей социума яркое и оригинальное мироощущение. Оно предсказуемо и основано на базовой идее: долисты имеют Богом данное право на постоянное повышение базового жизненного пособия — «своей доли». Одним из следствий подобного взгляда на устройство мироздания является убеждение в том, что они никому ничего не должны и вправе распоряжаться доступным им куском мира по своему усмотрению, то есть с выгодой и удовольствием. Доказывается это очень просто. Долистам должны. Это не обсуждается. Отсюда следует, что их долг, если и можно говорить о таковом, меньше положенного им. Он поглощается долгом перед ними. Что и требовалось доказать.

Лучше самих долистов об этом не скажет никто. Вот, например, блогер zabavakrasava объясняет, почему ее нельзя обвинить в лени [67].

«Во время одного из умных разговоров, помню, занималась самобичеванием, говоря — я ленива. У меня по жизни нет ни самодисциплины, ни силы воли.

Спросили — почему я так решила, и я рассказала, что вот, не могу себя заставить делать то-то и то-то. Я трудно, с кровью, принимаю решения, иногда доводя себя до исступления своими метаниями. Я долго раскачиваюсь. Я начинаю что-то делать, и бесконечно откладываю.

Разговор прервался вопросом — а сколько мне понадобилось, чтобы принять решение, скажем, о поездке в Европу прошлым летом. «Секунды три» — сразу ответила я. А сколько — чтобы сделать лазерную эпиляцию (задорого и забольно, между прочим)? «Минуту». А как долго я собираюсь в гости к друзьям? «Да что там собираться? Созвонились, встала и и поехала». Несколько раз в жизни я садилась в машину и, не планируя, ехала на кофе в город километрах в трехстах. Сюда же вспомнила случаи, когда я ездила на свидания в другой город прошлой зимой, тоже из разряда — соскучилась, села в поезд и поехала. Оппа. Так кто там говорил про долгую раскачку и лень?

Короче. Лени не существует. Есть просто отсутствие энергии на дела, которые по честноку тебя не интересуют и которые тебе не нужны. На то, что человеку в действительности надо — он всегда найдет силы».

Приходится согласиться, во всем, что касается самих долистов, они проявляют завидную деловую хватку и расторопность. И, конечно, обладают умением находить деньги и время для реализации своих желаний, не заморачивая себе голову и прочей ерундой.

«И засада в том, что вот лично мне, получается, по жизни интересно и в самом деле нужно очень немногое. Путешествия. Друзья. Писать тексты. Любовь и секс. В прошлом — танцы. Порядок в доме. Это то, что стояло в приоритетах, и на что у меня всегда находилось время и желание. В противовес — я практически не общаюсь со своей семьей, я совершенно не заинтересована в карьерных достижениях да и вообще в работе и общении в офисе. Мне по жизни надо не очень много денег, разве что на реализацию того, что из списка «интересно» выше. Я не очень-то люблю детей. Наверное, мне не очень-то надо и худеть. Это я всегда буду откладывать на потом, забывать, саботировать и говорить — недосуг. И никакие волевые усилия, надо же себя заставлять, тут не помогут.

Мне. Это. Не надо».

Было бы наивно и бессмысленно убеждать человека в том, что он лишает себя очень многого, резко ограничив свои желания. С равным успехом можно было убеждать папуаса не менять золотые слитки на стеклянные шарики. Папуас не понял бы вас, проявив тонкий расчет. Золота вокруг полно, а стеклянных шариков нет вовсе.

Остается только признать, что долисты сами, без посторонней помощи, разберутся в устройстве своей жизни. Это третий социальный слой, не имеющий ничего общего ни с элитой, ни с морлоками. Уже сейчас понятно, что долисты будут играть в будущем важную роль. К этому следует приготовиться и относиться как к данности.

И опять, как и в случае с неудавшейся специалисткой по международному туризму, не следует считать блогера, усомнившуюся в собственной лени, исключением. Отнюдь. В своем посте Константин Фрумкин указывает на исторические корни философского оправдания лени [68].

«В европейской прессе, оказывается, существует целое движение мысли — против труда, против характерного для левых почтения к труду и за право на безделье. Ссылаются при этом на Лафарга, написавшего в конце 19 века памфлет «Право на лень» и на Оскара Уайльда, писавшего, что физический труд унижает, не то, что творческий».

Вот французский публицист призывает перечитать Лафарга [69].

«Право на лень» стоит перечитать. Эта книга напоминает нам, что свобода распоряжаться своим временем — это основополагающий вид свободы».

Вот немецкий публицист призывает создать критику труда [70].

«Соответственно, такая критика презирает лозунг «Да здравствует труд!» и противопоставляет ему идею Теодора В. Адорно об освобождённом обществе: «Лежать на воде и мирно смотреть в небо», что, кстати, является отличной альтернативой унылым маршам профсоюзов и симуляции классовой борьбы различных левых сект на 1-е мая».

Вот английский публицист сетует, что у нас нет политической воли для замены физического труда машинным [71].

«Лафарг, и Уайльд, безусловно, пришли бы в ужас, узнав о том, что всего лишь 20 лет спустя лейбористы и коммунисты поставят ручной труд в основу своих идеологий, будут прославлять работу вместо того, чтобы призывать к ее упразднению.

Контекст у всего этого можно указать самый разнообразный — от процесса вытеснения коренных европейцев мигрантами из нижних ниш рынка труда — до предчувствия революционных постиндустриальных перемен в производстве и занятости».

Люди, которые думали, что машины сделают человека свободным, не учитывали устройство самого человека. Лень сильна, но жадность сильнее. Если появляется приспособление, позволяющее в 10 раз снизить время производства некой вещи, человек не станет в 10 раз меньше работать. Он станет производить в 10 раз больше вещей. Спрос не бесконечен, а ценовые войны обладают эффектом самоускорения — в итоге цена «вещи» падает в те же самые 10 раз. И работать приходится столько же. Кроме того, эту прорву товара надо куда-то девать. Появляются marketing & sales, появляются огромные аквариумы офисов, а в аквариумах заводится планктон…

Массовый переход народа от станков к письменным столам неизбежно порождает культуру, превозносящую столы и отвергающую станки. И вот тут-то возникает презанятнейшее явление. За станком очень просто замерить производительность: там есть норма выработки. Либо выработал, либо иди на фиг. За столом — не в пример сложнее что-либо замерить, если вообще возможно.