Владимир Моисеев - Футурономия. Социум [СИ]

Статус человека в обществе станут определять не деньги и принудительная власть, а культурный престиж».

Хочется прокомментировать желание автора статьи развивать искусство и науку с помощью голосований цитатой из статьи Василия Владимирского [74]. Речь идет о литературе, но касается и других граней творчества.

«Любопытная закономерность: среди современных русских фантастов наиболее успешны те, чья проза вторична по природе своей, без дополнительных усилий, кто мыслит штампами — и пишет штампами, не расходуя драгоценную энергию на мучительное преодоление внутреннего зазора. Чем разнообразнее лексика автора, богаче синонимический ряд, изобретательнее сюжетные и фабульные конструкции, неоднозначнее проблематика (иными словами, чем ярче выражен индивидуальный авторский стиль), тем уже круг читателей, тем ниже тиражи. Полбеды, что в последние десятилетия русская фантастика из модернистского, первопроходческого направления, из литературы для «желающих странного» превратилась в искусство имитации. Такова судьба любого массолита в деидеологизированном обществе. Печально, что имитация эта слабенькая, третьесортная, без огонька».

Все верно. Число долистов растет, но что-то не слышно, чтобы среди них появились гиганты мысли и духа. Скорее наоборот. Новая культура появляется прямо на наших глазах, она странная и отталкивающая, годная не для всех, только для своих. Это хорошо, потому что у долистов, конечно, должна быть своя культура. Но и плохо, потому что сорняки уничтожают культурные растения.

Культура перестает быть общей. У каждого слоя она отныне своя. Дело не в запретах или ограничениях, не в недостатках образования, а, как доходчиво объяснила исследовательница лени, в том, что что-то ей нужно, а что-то — нет. Общая для всех культура оказалась не нужна. Словно собралась за столом пестрая компания и стала делить огромный торт, разрезали, и каждый взял свой кусок: одному захотелось больше крема, другого привлекло безе, третий взял кусок с вишенкой и так далее. Как выглядел торт до того, как его стали разрезать, никто не помнит, да это никого и не интересует.

У долистов появилась своя культура. Было бы странно, если бы этого не произошло. В статье «Глюк мирового масштаба» своим потрясением от встречи с ней делится Юлия Меламед [75].

«Занятые разговорами, представляете ли вы себе хоть отдаленно, какие видео в наши времена собирают многомиллионные лайки? Имеете ли представление о том, как видеосервисы и социальные сети формируют модель общения, модель успеха? Какова она теперь, модель успеха?

Ролик одной афроамериканки с альтернативным весом и альтернативной внешностью (говоря по-нашему, жирняги и уродины), которая, сидя на унитазе, произносит следующий текст: «Я сижу на унитазе, я сижу на унитазе, я сижу на унитазе», собирает десятки миллионов подписчиков, а его героиня, записавшая себя и выложившая в YouTube, становится мультперсонажем.

В 2007 году стал звездой юноша по имени Крис, разместивший в сети видео с признанием, что он фанат Бритни Спирс. Он рыдает и просит больше не травить его кумира. И больше ничего. Эта запись набрала 270 млн просмотров. По всему миру у Криса Крокера появились сотни подражателей. Каждую минуту к нему в друзья просились 20 тыс. пользователей. Он сперва подумал, что это глюк. Но потом оказалось, что нет, не глюк. То есть глюк, но мирового масштаба. Его стали приглашать на телевидение. Он записал клип. Наконец плачущий Крис появился как персонаж в мультсериале «Гриффины » .

Забавно читать после этой статьи рассуждения о замене денег лайками. Получите человека будущего, которого общество наградило огромным количеством лайков, даже не удосужившись узнать достаточно ли он культурен, обладает ли навыками для полезного дела, готов ли учиться полезному делу.

«Новая культура родилась на наших глазах. Сперва был упрощен доступ к творчеству. Потом доступность эфира окончательно изменила лицо мира. А потом YouTube предложил самым популярным пользователям стать партнерами, то есть размещать перед своими роликами рекламу и еще зарабатывать. Теперь слава уже не соотносится ни с каким продуктом. Она рождается принципиально на пустом месте. Видео, вышедшее в лидеры просмотров, ничем не отличается от других таких же. Слава ex nihilo («из ничего») стала очевидной. И это принципиально. Ведь и Крокер раньше сидел на унитазе, и его слова «я первый человек, который покакал публично» ничье внимание не привлекали».

Повезло. Можно и так сказать. Но нельзя забывать о том, что Крис Крокер делал то, что ему было интересно. Он не решал дифференциальные уравнения, не написал интеллектуальный роман, не обсуждал проблемы «темной материи». Все перечисленное ему не нужно. Как и миллионам его фанатов.

Грозит ли нам столкновение двух не совместимых культур? Да, оно уже происходит. Остается надежда, что до серьезного противостояния дело не дойдет, поскольку обе стороны предполагаемого конфликта демонстрируют одинаковое презрение и пренебрежение по отношению к своим противникам. Можно смело рассчитывать на то, что они не заметят друг друга. Как не заметили бы друг друга жители параллельных миров.

Александр Шубин об этом пишет так [73]:

«Мир вступает в эпоху борьбы социально-культурных стратегий. Одна представляет прошлое, мир денег и насилия. Другая — основана на равноправии, творчестве, информальных отношениях, «экономике заслуг» и электронной демократии. Хорошо, если борьба будет преимущественно ненасильственной — на это рассчитывает партия будущего — Пиратская партия. Потому что в ином случае умирающий современный мир бюрократии, криминала и капитализма, не желая пускать нас вперед, в будущее, может потащить человечество назад в варварство и архаику».

Юлия Меламед с не меньшим неприятием рассматривает культуру своих неожиданных соперников, — она пока слишком похожа на возню забавных зверьков, которых следует оставить в покое, чтобы вызвать тревогу. Но некоторое беспокойство все-таки ощущается [75].

«Вы тут о выборах горюете, лайки под заумными статьями, как скупые рыцари, считаете, о засилье массовой культуры высокомерно спорите, а этот гул, это движение тектонических плит не чуете? Я спрашиваю, потому что в суете и спорах его трудно уловить».

Было бы странно, если бы явление не нашло свое отражение в искусстве. Например, в кинематографе. На меня сильное впечатление произвело кинозаявление о том, что инфантильность — есть явление, которое заслуживает отображения на экране. Казалось, что это касается кого угодно, только не американцев. Голливуд постоянно выдает образы людей, нацеленных на успех, для которых карьера — главное в жизни. И вдруг, на тебе — инфантильность. Что-то похожее привычнее наблюдать у нас, но получается, что и в Америке это уже проблема. Из американских фильмов, где бы инфантильность была основой сюжета, могу вспомнить разве что «Ракетчика», но там герой по крайней мере был гениальным программистом. Но в печальной сатире Тодда Солондза «Темная лошадка» герой похвастаться особыми талантами не может. В рецензии Юрия Гладильщикова об этом написано недвусмысленно [76].