Владимир Моисеев - Футурономия. Социум [СИ]

«О чем фильм. О парне за тридцать, лысеющем толстяке (как говорят сами создатели фильма, представителе поколения, которое так и не научилось переходить из подросткового возраста к взрослой жизни), все еще сидящем на шее у родителей. Он рассекает улицы на желтом «Хаммере», но ясно, что это родительский подарок. Он работает, но в отцовской фирме. А скорее делает вид, будто работает, — не справляется с элементарными заданиями, при этом убежден, что отец к нему придирается. Вдобавок компрометирует фирму своим внешним видом — его инфантильные футболки никак не соответствуют ее строгому офисному стилю. Его комната заполнена мальчишескими игрушками, которые он продолжает коллекционировать. Ясно, что он девственник».

Герой фильма великовозрастный балбес, не способный к систематическому труду, привыкший к обеспеченной жизни — типичный долист. До поры до времени он защищен от внешних обстоятельств, но только потому, что кто-то постоянно заботится о нем. Любая его попытка выйти из-под контроля неминуемо оборачивается катастрофой.

Совершенно замечательная история произошла со ставшим всемирно известным граффити Бэнкси [77].

«Мы видим черно-белого босого мальчика в каких-то лохмотьях; стоя на коленях он шьет на машинке старомодного, еще зингеровского вида; артефакт сделан так искусно, что создается впечатление будто из-под иглы юного швеца вылезает веревочка с цветными «Юнион Джеками». Мальчик сосредоточен, на голове его — перевернутый назад козырек от солнца. Он нарисован так мастерски-обобщенно, что трудно даже определить, где происходит этот «Рабский труд» — в Китае? во Вьетнаме? в Гватемале? Одно ясно — здесь изображено место, где сделано почти все, что мы носим на себе (джинсы, майки, трусы, носки, кофты, куртки и так далее); место это называется «Третий Мир», гигантский sweat-shop, где — безо всяких профсоюзов и контроля за условиями труда — работают, утирая пот, сотни миллионов людей разной национальности, пола, возраста».

Последовавшие события предъявили новый поворот в развитии противостояния культур. Последовал «ответный удар». Принадлежность к традиционной культуре вовсе не означает постоянного восторга от общения с шедеврами. Нет, нет, добавьте к восприятию жадность, неизбывную тягу к массовой культуре, стремление отыскать в самых неожиданных местах объект массового поклонения и желание монетизировать эти чувства. Искусство по природе своей враждебно толерантности. Толерантность — проявление объективного мира. Искусство — субъективно. Наверное, можно вспомнить произведения, в которых представлена чужая, даже больше — чуждая точка зрения, только ничего почему-то на ум не приходит. Как правило, чужая точка зрения игнорируется, отвергается или служит средством для самоутверждения. Но, как оказалось, беззащитна и новая культура долистов [77].

«Я предаюсь здесь воспоминаниям о совершенно незначительной прогулке только для того, чтобы заявить: нет теперь там никакого «Рабского труда». На днях неизвестные выломали часть стены с граффити и наутро изумленные местные жители обнаружили на этом месте серую свежезацементированную поверхность. Хозяева магазина «Все за фунт» отнекиваются, мол, здание им не принадлежит, ничего не знаем. Член местного совета заявил, что жители округи в ярости, и призвал слать рассерженные имейлы аукционистам в Майами, тем самым, что выставили «Рабский труд» за 450 тысяч фунтов. Наконец, владелец Fine Art Auctions Miami Фредерик Тат сказал, что граффити продается известным коллекционером, который, впрочем, пожелал остаться неизвестным. Торги пройдут в ближайшую субботу».

Любое посягательство на важный для людей элемент культуры неизбежно приводит их в ярость. Долисты в этом смысле ничем не отличаются от представителей других социальных слоев [78].

«Похищенное из британской столицы граффити «Рабский труд» Уилла Бэнкси снято с аукциона в Майами. На родине Бэнкси пропажа произведения спровоцировала нешуточный скандал. Власти района Вуд-Грин на севере Лондона обратились к министру культуры, СМИ и спорта с требованием вмешаться и добиться возвращения ценного граффити в Великобританию. В субботу жители района устроили акцию протеста.

«Я, например, считаю, что для многих людей (в нашем районе, в Лондоне, да и по всей стране) это — не граффити, а уличное искусство. И у нас возникают вопросы: кто несёт за это ответственность и кому все это принадлежит. А принадлежит это обществу, поэтому мы сегодня здесь».

Острая социальная тематика рисунков Бэнкси прославила его на весь мир. Это произведение Бэнкси было похищено вместе с фрагментом кладки, выломанным из стены магазина дешёвых товаров. Бэнкси — псевдоним английского художника, чья личность до сих пор не установлена».

Отметим, что в культуре долистов можно быть политическим активистом и режиссёром, оставаясь неустановленной личностью.

Развязка истории с граффити Бэнкси была предсказуема. Деньги победили [79].

«Граффити британского уличного художника Бэнкси «Рабский труд» (Slave Labour), которая была вырезана в феврале со стены одного из магазинов Лондона, было продано на частном аукционе по меньшей мере за 750 тысяч фунтов стерлингов (1,1 млн долларов), сообщает Bloomberg Businessweek.

Аукцион организовала компания Sincura Group в лондонском Музее кино вечером в воскресенье, 2 июня. Минимальная зарезервированная цена на работу Бэнкси составила 900 тысяч фунтов стерлингов (1,4 млн долларов). По словам арт-дилера Робина Бартона (Robin Barton), который представляет интересы владельцев «Рабского труда», сразу трое покупателей предложили за граффити Бэнкси более 900 тысяч фунтов стерлингов. Самая большая ставка и имя нового владельца будут объявлены позже».

Интересно, что февральские протесты возмущенной общественности привели лишь к тому, что цена граффити Бэнкси выросла в два раза.

Человеческая жизнь гораздо больше похожа на игру, чем об этом принято думать. Люди так устроены, что любые их представления, какими бы отвратительными и безумными они не были, обязательно обретают черты философской или идеологической концепции. Манифесты придают стройность поведению, подменяя собой правила некой всеобъемлющей игры. Если человек внезапно оказывается выброшенным из привычной жизни, он немедленно придумывает себе новые правила. Вечным детям легче играть во взрослых, чем становиться ими. Но игра подразумевает наличие «врагов».

Алексей Кузьмин в статье «Ритуальное осквернение» пытается понять, правила игры долистов [80]. Он, впрочем, пишет о психологии морлоков, но мне кажется, что правильнее говорить именно о долистах. Новая культура появляется на наших глазах, а морлоки были всегда и особой страсти к осквернению не проявляли.