Коллектив авторов - Опыт словаря нового мышления

Социальная теория

Правые, традиционалисты, как и левые, социалисты, выражая растерянность людей XIX века перед быстрым промышленным развитием, переворачивающим современное им общество, подвергли критике либерализм с точки зрения социальной справедливости. Верно то, что специфическим достоинством либерализма является его способность осуществлять широчайшее разделение труда, а значит - повышать производительность, увеличивать объем продукции и потребления; вопрос в том, на что будет использован этот излишек производственных мощностей. В европейском мире, который вплоть до XVII века жил на грани голодной смерти и демография которого регулировалась преимущественно количеством наличных пищевых ресурсов, первоначальное применение дополнительных ресурсов, полученных благодаря принятию капиталистических порядков, заключалось в том, чтобы накормить, на одинаковом жизненном уровне, как можно большее количество людей. Капитализм, говорит Хайек, сначала приумножил бедняков, что неизбежно дало ему в глазах современников репутацию системы, плодящей бедных. Но это был оптический обман, как показала последующая история, так как в XX веке западные страны начали использовать то же увеличение производительности труда с тем, чтобы поднять свой жизненный уровень при том же демографическом уровне. В этом положении сегодня с опозданием оказался «третий мир».

Следовательно, социальный упрек, адресованный капитализму, является поверхностным. Везде, где отсутствует плюралистское и рыночное правовое общество, люди живут беднее и социальная структура такого общества жестче и неравноправней. «Коммутативная справедливость» (строгое соблюдение правил в процессе обменов), о которой заботится либерализм, внешне противостоит «распределительской справедливости» (перераспределение), которую претендует обеспечить социализм. В действительности, исторический опыт показал, что первая из двух представляет собой иной, более эффективный, хотя и не прямой способ достижения тех же моральных целей. Отличие тут от либерализма не морального порядка, а интеллектуального.

Либерализм утверждает равенство прав, фундаментальное равенство всех перед законом (т. е. означает конец любой привилегии). Опыт показывает, что это равенство в правилах игры делает, конечно, возможным некоторое временное неравенство в результатах игры. Но, с одной стороны, это неравенство не мешает выигрышу всех игроков, даже наименее удачливых, в абсолютном значении (рыночная экономика не «игра с нулевыми ставками»), а с другой стороны, открытая экономика позволяет и даже включает в себя всеобщую перетасовку состояний по истечении среднего срока, как это видно на противоположных примерах: США, где за два века аристократия растворилась и где никто не может сохранять продолжительно свое состояние, если не употребляет его на производство нужных товаров и услуг, и коммунистических стран, где очень быстро воспроизвелась «номенклатура» привилегированных лиц и где, кажется, социальное неравенство проявляется гораздо сильнее и в более жесткой форме, чем в любой другой демократической стране Запада.

Эта интеллектуальная постановка проблемы справедливости и иллюзорности упреков, традиционно адресуемых либерализму по части социальной справедливости, хорошо резюмирована Хайеком в его теории «двойного парадокса». Как мы видели, рынок позволяет координировать экономические действия в «сложном» обществе. Результаты рынка являются, таким образом, всегда, по определению, «неожиданными» по отношению к стоимости, которую приписывали различным товарам и услугам исходя из прошлого опыта. Если бы эти результаты не были неожиданными, это означало бы, что относительная важность различных работ является априорно познаваемой и что общество не является сложным. Так, рынок устанавливает вознаграждение, которое нас возмущает в той мере, в какой это вознаграждение превышает сумму, необходимую, чтобы побудить этого человека выполнить работу (например, теннисиста, который получает миллионы, в то время как перспектива славы и простое удовольствие от игры были бы, видимо, достаточны, чтобы он пришел на корт; тем более это верно, если речь идет о «капиталисте», банкире или коммерсанте, который зарабатывает целые состояния, занимаясь обычной «конторской работой», и о котором мы думаем, что он не особенно квалифицирован и талантлив; во всяком случае, мы ценим его труд меньше, чем ловкость и физическую силу игрока в теннис). Но, говорит Хайек, этот парадокс есть не что иное, как прямая противоположность другого парадокса, а именно того, что мы находим на рынке товары и услуги за меньшую цену, чем готовы были купить, не будь у нас другого выхода (например, если бы еда стоила в десять раз дороже, чем она стоит теперь в Западной Европе, мы были бы просто вынуждены платить эту цену, потому что это совершенно необходимо для жизни, даже если нам пришлось бы почти полностью отказаться от других товаров, потребляемых нами теперь). Мы, однако, не «заслуживаем» того, чтобы иметь пропитание по цене примерно в десять раз меньшей, чем оно обходилось нашим прадедам - им не нужно было пользоваться машинами, стереосистемами, отпусками и т. д., (в той же мере, как банкир или теннисист не «заслуживают» своих огромных доходов). Но оба феномена являются структурно неразделимыми: асимметрия, существующая между ними, есть явление чисто психологического порядка.

К этому краткому изложению следует добавить одну основополагающую мысль, существенную для глубокого понимания целей свободы, мысль тем не менее плохо известную. Свобода личности, которую обусловливают либеральные экономические и политические институты, является не целью в себе, а средством обеспечения интеллектуального и научного прогресса человечества. И в данном случае Хайек смог наиболее полно выразить этот тезис (разделяемый также Карлом Поппером и Майклом Поляном). Процитируем его:

«Цоколь фундамента, на котором, можно сказать, крепятся все постулаты либерализма, заключается в том, что можно ожидать гораздо более эффективного решения проблем общества, если при этом не полагаться на осуществление данного кем-то знания, а стимулировать межличностный обмен мнениями, от которого можно ожидать выявления лучшего знания. Именно дискуссия и взаимная критика различных точек зрения, проистекающих из разного опыта людей, помогают обнаружить истину или по крайней мере максимально возможно приблизиться к ней.

В центре спора, ведущегося между либерализмом и социализмом, находится не только материальный прогресс, но в еще большей степени технический и научный, а продолжая дальше, и прогресс в области нравов и духовности человечества. Нельзя отделить интеллектуальную свободу от свободы действия. Интеллектуальный прогресс рождается из общения людей, накопивших различный опыт, который они имеют только благодаря тому, что имели свободу действовать и жить не так, как другие; и наоборот, люди, свободные мыслить иначе, чем другие, будут неизбежно действовать и выбирать способ жизни, отличающийся от других. Свобода питает свободу. И в интеллектуальной сфере, так же как в материальной, конкуренция наиболее эффективна для выявления лучших путей к достижению человеческих целей. Только в том случае, когда большое количество различных способов делать что-либо могут быть опробованы, появляются богатый и разнообразный опыт, знания и индивидуальные умения, достаточные для того, чтобы непрерывная селекция наиболее эффективных из них привела к быстрому прогрессу. И поскольку действие является главным источником индивидуального знания, на котором базируется социальный процесс познания, аргумент в пользу свободы действия столь же весом, как и аргумент в пользу свободы мнений». Экономическая свобода индивида есть непременное условие интеллектуального и морального прогресса всего общества.