Витторио Страда - Марксизм в эпоху III Интернационала. Часть первая. От Октябрьской революции до кризиса 1929 года. Выпуск первый

«Реальное распределение государственной власти между отдельными классами может иметь место и при коалиционном правительстве (как в Австрии с осени 1919 по осень 1920 года), и при буржуазных правительствах (как в Австрии при правительствах Майра и Шобера), и при социалистических правительствах (как в Швеции при Брантинге или в Англии при рабочем кабинете). В то же время мы были и остаемся свидетелями существования коалиционных правительств, не являющихся выражением реального равновесия классовых сил. Таково, например, второе правительство Штреземана в Германии или нынешнее коалиционное правительство в Чехословакии» [750] Там же, с. 87. .

При всем акцентировании своего несогласия с политической позицией Реннера, а также при всем своем расхождении с формализмом Кельзена и с этатизмом, характерным в тот период для Каутского и Бернштейна, то есть при всем предпочтении социального аспекта равновесия его «политической форме выражения» (politische Ausdrucksform) [751] Там же. , Бауэр тем не менее применяет в своей ответной критике тот же эпистемологический арсенал, к которому прибегали Кельзен и Реннер. Вне учета сложных отношений с теорией Маха (и Пирсона) [752] О влиянии Маха и Пирсона на Кельзена см. в предисловии Р. Рачинаро к итальянскому изданию книги Г. Кельзена «Социализм и государство». немыслимы ни кельзеновская концепция демократии как компромиссного равновесия – предполагающего преодоление антагонизмов и «реальной оппозиции» путем взаимодействия (Zusammenwirken) в рамках функциональной взаимозависимости между партиями и общественными силами [753] См.: H . Kelsen . Die philosophischen Grundlagen der Naturrechtslehre und der Rechtspositivismus (Vorträge von der Kant-Gesellschaft). Scharlottenburg, 1928. , – ни реннеровское требование построения «эмпирико-индуктивного социализма в рамках теории», направленной против «дедуктивистской тактики» традиционной левой [754] См.: К . Реннер . Спор о тактике. – «Дер кампф», 1918, XII, с. 24. .

Однако метаморфоза влияния махистских теорий в период перехода от «большой Вены» к «красной Вене» сопровождалась одним парадоксом. Махизм, питавший дискуссии о социальных науках и обеспечивший преодоление старых доктрин II Интернационала новыми политическими теориями, пустившими корни в социал-демократии, отстал, однако, от развития эпистемологии между двумя мировыми войнами. Речь идет о махизме Венского кружка и общества «Эрнст Мах», основанного в начале 20-х годов Отто Нейратом [755] См.: J . Blackmore . Ernst Mach. His Work, Life and Influence. Berkeley – Los Angeles – London, 1972, p. 186 ff., 235 ff. О культурном фоне австромарксизма см. главу о социальной истории австрийской интеллигенции с 1848 года вплоть до нацистской оккупации в книге: W . Johnston . The Austrian Mind. An Intellectual and Social History 1848 – 1938. Berkeley – Los Angeles, 1972, p. 98 ff. . Во всех этих направлениях исследований, как марксистских, так и немарксистских, превалировала «репрезентативная» идея научной абстракции, постулирующая наличие определенной симметрии, соответствия, а следовательно, и лишь чисто количественное несоответствие между реальными и психическими данными об окружающем мире, между общими представлениями и «фактами»: и у Бауэра, как мы видели, аксиомы также воспроизводили эмпирическую действительность, хотя и в упрощенной форме. Под этим углом зрения Отто Нейрат – всего лишь одно звено в общей цепи приобщения – начиная с военного периода – широких слоев венской интеллигенции к социализму (что, впрочем, подтверждается автобиографиями Поппера и Карнапа) [756] См.: K . Popper . La ricerca non ha fine. Roma, 1976; R . Carnap . Tolleranza e logica. Milano, 1978. . Деятельность Нейрата в начале 20-х годов была своего рода катализатором трансформации брожения умов, вылившегося в признанное философское движение, стихийно возникшее в Вене вокруг Морица Шлика, который в 1922 году сменил Маха на кафедре философии индуктивных наук. С «физическим» «соответствием языка символов чувственной реальности» (при котором язык символов «может быть сведен к жизненному опыту, к данным, непосредственно исходящим от органов чувств») [757] O . Neurath . Il Circolo di Vienna e l’avvenire dell emprismo logico. Roma, 1977, p. 31 (предисловие Ф. Бароне). резко контрастировали, однако, взгляды передовых представителей венского культурного фронта, объединявшего Крауза, Лооса и Шёнберга. Существует тесная взаимосвязь между Шёнбергом, использовавшим краузовскую трактовку понятия «фантазии» как fons et origo [758] Источник и начало, первоисточник ( лат ). – Прим . ред . творчества (но только на основе железной логической дисциплины и строгой техники мышления) и усматривающим основу, например, музыки в ее внутреннем логическом единстве, а не в звуковом эффекте, декоративных находках или в игре чувств слушающего, и Лоосом, который, соглашаясь с «черными квадратами» Кокошки и отвергая «террор стиля», отказывался хоть в какой-то мере потакать «вкусам» публики [759] См.: K . Kraus . Detti e contradetti. Milano, 1972, p. 18 ff. (предисловие Р. Калассо, озаглавленное «Китайская стена»). . Представителем данного культурного фронта можно считать также Витгенштейна, который вопреки общепринятому мнению, сложившемуся на основе поверхностной реконструкции венской культурной среды, следовал не за Махом, а за такими мало принимаемыми во внимание авторами (несмотря на указания Кассирера), как Герц и Больцман [760] См.: A . Janik , S . Toulmin . Wittgenstein’s Vienna. Milano, 1975. Но особенно см. рассуждения М. Каччари в очерке «Вена времен Витгенштейна». – «Нуова корренте», 1977, № 72 – 73, с. 59. . Ведь, согласно Витгенштейну, представления (Darstellungen), не являются маховскими образами; это научные построения, внутренне строгие математические модели, правила игры, познания реальных процессов и управления ими в пределах возможного, вне какой-либо заранее обеспеченной объединяющей их гармонии; символы не являются более, как у Маха, копиями или названиями реального чувственного опыта, так как их основа уже не психологически-описательная, а логико-математическая [761] См.: A . Janik , S . Toulmin . Op. cit., p. 141 – 147. . Витгенштейн остается верен критической линии репрезентативизма и эстетизма даже тогда, когда переходит к функциональному анализу терминологии, к теории терминологической функциональности и ее влияния на «формы жизни». Таким образом, даже в свете реконструкции «среды» остается в силе интерпретация тех, кто видел в переходе от «раннего» Витгенштейна к «позднему» не цезуру, а «перенос одной точки системы в другую вокруг того же центра: перенос, при котором что-то утрачивается, с тем чтобы сохранить нечто другое, что при новом горизонте находит свое более подходящее место» [762] Предисловие М. Тринкеро к книге Л. Витгенштейна «Замечания к основам математики» ( L . Wittgenstein . Osservazioni sopra i fondamenti della matematica. Torino, p. XXIX). . То же самое понятие «форм жизни» как подтекст лингвистических игр, в котором выражения обретают значение, мы находим у Лооса, для которого любой значащий предмет должен соответственно и определяться в связи с той культурной средой, в которой он находит свое применение [763] См.: Wittgenstein und Wiener Kreis. Gespräche, aufgezeichnet von F. Waismann. Frankfurt am Main – Oxford, 1967. См. также: A . Gargani . Tecniche descrittive e procedure costruttive. – In: Stili di analisi. Milano, 1980. О понятии «формы жизни» см.: Е . Spranger . Lebensformen, Geisteswissenschaftliche Psychologie und Ethik der Persönlichkeit. Halle, 1922; E . Spranger . Der Sinn der Voraussetzungslosigkeit in den Geisteswissenschaften. Darmstadt, 1963. .