Фрэнсис Паркер Йоки - Imperium. Философия истории и политики

Первичная, биологическая история общностей, захваченных высокой культурой, в этом процессе роли не играет. Прежние имена туземных племен, их скитания и лингвистические особенности — все это не имеет значения для высокой истории, как только она отправляется в путь, начиная, так сказать, с чистого листа. Такой она и остается благодаря способности вбирать в свой дух любые элементы. Со своей стороны, новые элементы не могут ничего дать культуре, обладающей индивидуальностью более высокого ранга, и потому — собственным единством, на которое другой такой же организм способен повлиять лишь поверхностно. Тем более никакая человеческая группа, оказывающаяся на территории культуры, никоим образом не может повлиять на ее внутреннюю природу: ей либо приходится воспринять дух этой культуры, либо нет, третьего не дано.

Органических альтернатив всего две: жизнь или смерть, болезнь или здоровье, движение вперед или дисторсия. Когда под внешним воздействием организм сходит со своего истинного пути, непременно следует кризис, полностью охватывающий жизнь культуры и зачастую обрекающий судьбу миллионов на смуту и катастрофу. Однако об этом позже.

Объективный смысл расы имеет другие аспекты, важные для мировоззрения XX века. Мы увидели, что расы, если понимать их как первобытные общности, простые отношения между почвой и человеческим племенем, по-разному одарены для исторических целей. Поскольку история и раса оказывают друг на друга взаимное влияние, следует рассмотреть иерархию рас .

Материалистам так и не удалось создать анатомическую классификацию рас. Но расы можно классифицировать по их функциональным способностям, начиная с любой отдельной функции. Поэтому иерархия рас может быть основана на физической силе, и не стоит сомневаться, что негры заняли бы вершину такой иерархии. Однако такая классификация не имеет смысла, поскольку физическая сила не является сущностью человеческой природы в целом, тем более если речь идет о культурном человеке.

Основной импульс человеческой природы, возвышающий его над инстинктами самосохранения и пола, которые объединяют человека с другими формами жизни, — это воля к власти. Борьба за существование среди людей крайне редка: если борьба и ведется, то за управление, то есть за власть. Это происходит в супружеских парах и семьях, кланах, племенах и между народами, нациями, государствами. Следовательно, в свете исторических реалий имеет смысл построение иерархии рас на основе интенсивности воли к власти.

Разумеется, подобная иерархия не может оставаться неизменной. Поэтому школа Гобино, Чемберлена, Осборна и Гранта соседствовала с материалистической школой, провозгласившей, когда не смогла обнаружить расы своими методами, что их не существует вообще. Ошибкой первых было допущение неизменности — как в прошлом, так и в будущем — рас, которые окружали их в ту эпоху. Они рассматривали расы в качестве строительных блоков, исходного материала, игнорируя их связь с историей, духом и судьбой. Но они по крайней мере признавали существующие расовые реалии своего времени, ошибаясь только в том, что полагали эти реалии жесткими , то есть существующими , а не становящимися . В их трактовке присутствовали также следы генеалогического мышления, но такого рода мышление является рассудочным, а не историчным, поскольку история использует человеческий материал, имеющийся под рукой, не задаваясь вопросом о его прародителях, и в процессе использования этот человеческий материал ставится в отношение к всеобъемлющей мистической силе судьбы. Пережиток генеалогического мышления заставлял проводить умозрительные границы между культурными народами там, где их на самом деле не было. В ходе своего дальнейшего развития материалистическая тенденция распространила принципы наследственности, которые Мендель открыл для определенных растений, на человеческие расы. Такой подход был изначально бесплоден, и по прошествии почти столетия, не давшего результатов, его следует отбросить ради мировоззрения XX века, которое рассматривает историю и ее материал именно в историческом духе, а не с точки зрения таких наук, как механика или геология.

Тем не менее, школа Гобино по крайней мере опиралась на определенный факт, поэтому она ближе к реальности, чем ученые глупцы, оторвавшие взгляды от своих линеек и таблиц, чтобы объявить о кончине расы. Этим фактом была культурная иерархия рас. В те дни слово «культура» использовалось для того, чтобы отличать литературу и искусство от таких уродливых и брутальных вещей, как экономика, техника, война и политика. Следовательно, эти теории тяготели к рассудку, а не к душе. С приходом мировоззрения XX века и его очищения от всех материально-романтических теорий единство культуры стало восприниматься через все ее разнообразные проявления в виде искусства, философии, религии, науки, техники, политики, государственных форм, расовых форм и войны. Поэтому иерархия рас в нашем столетии основывается на степени воли к власти.

Такая классификация рас тоже произвольна с интеллектуальной точки зрения, не менее чем классификация на основе физической силы. Однако только она является уместной в данную эпоху, не будучи жесткой, поскольку превратности истории в этой сфере важнее передаваемых по наследству качеств. Сегодня индусы не существуют как раса , хотя раньше такая раса была. Это имя — продукт завершенной истории, не соответствующий какой-либо расовой группе. Равно нет ни баскской, ни бретонской, ни гессенской, ни андалузской, ни баварской, ни австрийской рас. Аналогично расы, существующие сегодня в нашей западной цивилизации, также исчезнут, когда история пойдет дальше.

Источником иерархии рас служит история, сила событий (forces of happening). Например, англичан как отмеченную особой расовой печатью европейскую популяцию, два столетия державшую в повиновении сотни миллионов азиатов с помощью горстки солдат, мы наделяем высокой степенью воли к власти. На протяжении XIX века Англия контролировала 300 млн. индийцев силами небольшого гарнизона численностью в 65 тысяч белых.

Голые цифры могли бы обескуражить, если бы мы не знали, что Англия была нацией, служившей высокой культуре, а Индия — просто ландшафтом, в котором когда-то давно существовала высокая культура, подобная нашей, но теперь он вернулся в свою докультурную первобытность, царящую среди руин и памятников прошлого. Зная это, мы понимаем, что источник такой настойчивой воли к власти, по крайней мере, отчасти объясняется силой судьбы той культуры, представительницей которой была Англия.