Христиан Вольф - Христиан Вольф и философия в России

Такое «обоснование» метафизики как универсальной и строгой системы знания Вольфу удается относительно безболезненно осуществлять до тех пор, пока его анализ движется в рамках некоего изначально заданного понятия мира с его заранее известным содержанием, в котором мыслимое и эмпирически

97

I Зпк 642

данное, возможные и действительные вещи, или логические понятия и дедуктивные связи и отношения между ними чувственные предметы с их действительными связями и отношениями в составе опыта совпадают, образуя некоторое единство этих противоположностей.

Собственно говоря, данное обстоятельство и питало иллюзию Вольфа и его последователей относительно возможности построения универсальной и дедуктивно доказанной системы метафизического знания, по сути дела иллюзию возможности достижения абсолютного, исчерпывающего и завершенного знания о мире и всех его вещах. Однако, как мы видели, этот «догматически сон» постоянно прерывался необходимостью объяснить наличие в действительном мире «множества несовершенств и бед», случайности и зла, в чем, по сути дела, и обнаруживался тот «посторонний», но упрямый факт, что реальная эмпирическая действительность существует независимо от универсально-необходимого знания о нем и никак не желает растворяться в абстрактных понятиях метафизики, подстраиваться под понятие «лучшего» из возможных миров, а тем более, укладываться в систему дедуктивно доказанных понятий о нем. С этим «нехорошим» и нежелательным для Вольфа и его учеников фактом волей-неволей приходилось считаться, тем более, что эта реально существующая действительность оказывалась настолько богаче, многообразнее, сложнее любых «разумных мыслей о всех вещах вообще», что вполне резонно возникал вопрос о разумности самих этих «мыслей». По существу, этот был вопрос о том, а имеют ли эти «мысли», да и вся их «строго доказанная» система, какое-либо реальное познавательное значение, вообще какое-либо серьезное отношение к действительному миру и человеческому опыту, а потому, имеет ли она основания притязать на универсальное знание «о всех вещах», а следовательно, и право на существование.

Мы видели, сколько усилий пришлось прикладывать Вольфу и его сторонникам, дабы «справиться» с этим упрямым фактом (точнее, с их обвально растущим объемом), чтобы убедить других, а еще более — самих себя, в том, что их метафизическая конструкция имеет право на жизнь. Убеждать в этом себя им приходилось в первую очередь, поскольку им лучше чем кому-либо было известен и тот факт, что как только в своих построениях они доходят до вопроса о первых основаниях своей системы, они неизбежно наталкиваются на принципиально новые трудности, которые оказываются непреодолимыми в рамках самой системы и неразрешимыми с помощью тех принципов и методов, которые применялись внутри нее.

«Палочкой-выручалочкой» в этих случаях оказывалось понятие Бога, однако мы видели, сколько усилий пришлось затратить Вольфу, чтобы придать этому понятию видимость строго доказанного, а главное — собственного, имманентного системе понятия. Не случайно вопрос о существовании Бога он также пытается решить с помощью закона достаточного основания, как не случайно и то, что при обосновании этого тезиса он ссылается на те параграфы своей «Метафизики», где речь шла именно о ее «первых принципах». Однако вопреки всем своим стараниям и усилиям ему пришлось признавать, что существование Бога зависит только от его собственной силы, что творение мира является «подлинным чудом», а величие Бога является «слишком большим», чтобы понять содержание того «мудрого замысла», согласно которому он выбрал понятие о лучшем из возможных миров и этот мир создал в качестве действительного. Иначе говоря, обращение к понятию Бога оказывается не более чем догматическим постулатом о необходимом существовании самостоятельной сущности, для которого нет никаких ни логических, ни эмпирических оснований, из которых утверждение о существовании Бога могло быть каким-либо образом доказано, либо подтверждено данными опыта.

Однако самым главным результатом вольфовского учения было не столько то, что это понятие является не более чем догматическим постулатом, а то, что в этом учении, т. е. в конце своей системы Вольф обнаруживает, что законы противоречия и достаточного основания могут служить «первыми принципами» метафизики только в случае признания возможности их... нарушения. Иначе говоря, он, вопреки своим сознательным намерениям, приходит к выводу о том, что необходимо признать возможность выведения понятия или заключения к нему без... предшествующего основания, т. е. такого способа его получения, которое не возможно согласно закону противоречия и правил логического следования вывода из посылок.

Именно таковым и является понятие Бога, для доказательства которого нет никаких логически необходимых или эмпирически достаточных оснований, но тем не менее, оно должно быть положено и утверждено в качестве существующего понятия, которое может и должно быть положено в основу всей системы метафизического знания. В данном случае не столь важно то, что содержанием этого понятия служит Бог и что Вольф заимствует этот догматический постулат во всей предшествующей теологической и метафизической традиции. Куда важнее то, что он показал внутреннюю необходимость такого внелогического и внеэмпирического первоначального полагания исходного понятия как обязательной предпосылки, необходимого предварительного условия возможности всякого знания или его системы. Собственно говоря, именно таким путем действует и сам Бог — подлинный философ и мыслитель-метафизик, который не из чего, но исключительно самостоятельно «изобретает», производит или полагает своим бесконечным рассудком понятия всех возможных миров и только при такой предпосылке, на этом основании он может выбирать «лучший» из них и приступать к его творению.

Таким образом, хотя в учении о создании Богом действительного мира у Вольфа речь идет о некоем чудесном акте творения, однако здесь он, по сути дела, обнаруживает то обстоятельство, что переход от возможного к действительному, от одной лишь формы мысли к ее содержанию является таким актом или процедурой, которая не может быть осуществлена ни путем логического вывода, ни путем обращения к данным опыта. Ведь далеко не случайно, в первой главе своей «Метафизики», где рассматриваются «первые принципы» именно «нашего познания» и ставится вполне реальный вопрос о переходе от всего лишь логически возможного понятия к его действительности, об «осуществлении возможного», иными словами, об источниках содержания всей его будущей системы, он апеллирует к учению о Боге, т. е. к ее концу. И соответственно, наоборот, в самом ее конце, где рассматривается понятие Бога и вопрос о творении мира, т. е. о переходе от понятия возможного мира к миру действительному, Вольф ссылается на ее начало, на первые параграфы, в которых обсуждаются «первые основания нашего познания».