Жозеф Местр - Санкт-Петербургские вечера

Есть у них одно неизменное обыкновение — давать странные имена самым общеизвестным вещам, имеющим давно установившиеся названия. Так, человек для них — отрок, его появление на свет — освобождение. Первородный грех именуется у них положительным преступлением; действия божественного всемогущества и его агентов в нашем мире называются благословениями, а кары, коим подвергаются грешники, — воздыханиями. Я и сам часто обрекал их на подобные воздыхания, когда случалось мне им доказывать, что все истинное из того, о чем они толкуют, есть лишь катехизис, облеченный в замысловатые выражения.

Более тридцати лет тому назад в одном большом французском городе я имел случай убедиться, что известный разряд этих иллюминатов имеет высшие ступени, неведомые тем посвященным, которых допускают лишь на обычные собрания; а равно и в том, что у них есть даже свой культ и собственные священнослужители, именуемые еврейским словом cohen.

Это, впрочем, не означает, что в их трудах нет и не может быть ничего истинного, разумного и даже прекрасного, однако все подобное искажено тем, что примешали они вредного и ложного, — главным образом по причине своего отвращения ко всякому церковному авторитету и иерархии. И данная черта — общая для них: ни разу не встречал я полного исключения из этого правила среди тех многочисленных адептов, с которыми был знаком.

Сен-Мартен, самый образованный, рассудительный и изящный из современных теософов, чьи труды служили сводом правил для тех людей, о которых я веду речь, разделял, однако, общий им всем нрав. Он умер, не пожелав допустить к себе священника, а его сочинения представляют яснейшее свидетельство того, что он не

верил в законность прав христианского духовенства. 334 334 Сен-Мартен скончался 13 октября 1804 г., действительно не пожелав принять священника (Французский Меркурий, 18 марта 1809, №408, с. 499 и сл.). Торжественно нас заверяя, что он никогда не сомневался в искренности обращения Лагарпа — а какой же порядочный человек смог бы в том усомниться? — СенМартен, однако, добавляет, что «по его мнению, этот знаменитый литератор не руководился истинными принципами». 335 335 В газете, которую цитирует участник беседы, это выражено несколько иначе; текст менее лаконичен и точнее передает мысли Сен-Мартена: «Торжественно заявляя, — пишет журналист, — об искренности обращения Лагарпа, он, однако, добавляет, что вовсе не думает, будто обращение это руководилось принципами, ведущими к истинному свету». — Прим. изд. 336 336 В предисловии к упомянутому переводу Сен-Мартен выражается следующим образом: «Именно этому духовенству надлежало бы явить все чудеса и все познания, в которых ум и сердце человеческие имеют столь великую нужду» (Париж, 1802, in 8°, с. 3). И в самом деле, слова эти не требуют комментария. Из них с очевидностью следует, что никакого духовенства не существует и что Евангелия для «ума и сердца человеческого» недостаточно.

Наибольшего внимания, однако, заслуживает предисловие Сен-Мартена к его переводу книги «О трех началах», написанной по-немецки Якобом Бёме. (10)Именно здесь, после того как он до известной степени оправдал хулу, изрыгаемую этим исступленным фанатиком на католических священнослужителей, Сен-Мартен огульно обвиняет все наше духовенство в том, что оно-де изменило своему призванию, 1,1— другими словами, он утверждает, что Господь не сумел установить для своей религии такое священство, каким оно должно было быть

для осуществления божественных замыслов. И это, конечно, весьма печально, ибо если даже подобная попытка успехом не увенчалась, то нам с вами надеяться уже не на что. И все же, господа, я буду идти своим путем и дальше, как если бы Всемогущий и вправду своей цели достиг, — и когда благочестивые ученики Сен-Мартена, руководимые истинными принципами его доктрины, станут переправляться через море вплавь, я буду мирно спать на том корабле, который вот уже 1809 лет наперекор всем рифам и бурям благополучно несется по волнам.

Надеюсь, дорогой сенатор, вы не скажете, что я веду речь об иллюминатах не будучи с ним знаком. Я видел многих из них и собственной рукой переписывал их сочинения. Эти люди — а у меня были и друзья из их числа — часто меня наставляли и поучали, часто забавляли, а нередко и... впрочем, о некоторых вещах я не хочу вспоминать. Напротив, я стремлюсь находить во всем лишь светлые стороны. И я не однажды вам говорил, что в странах, отпавших от истинной церкви, секта эта может быть полезной: ведь она поддерживает религиозное чувство, приучает разум к догмату, спасает его от губительного действия Реформации (которая уже не знает никакой узды), приготовляя его таким образом к новому соединению. Я часто и с величайшим удовольствием вспоминаю, что у иллюминатов-протестан-тов — а многие из них были мне знакомы — я ни разу не встречал той характерной язвительности, для которой следовало бы придумать особое название, ибо она не похожа ни на одно чувство этого рода. Напротив, я находил у них лишь доброту, мягкость и даже благочестие — благочестие в их смысле, разумеется. И надеюсь,

не тщетно утоляют они жажду духом св. Франциска Сальского, Фенелона, св. Терезы, — и даже г-жа Гюйон, которую знают они наизусть, не будет им бесполезна. И однако, несмотря на все эти преимущества (или, лучше сказать, несмотря на эти возмещения недостатков), иллюминизм остается губительным для тех, кто находится под властью нашей — да и вашей, г-н сенатор, — церкви, ибо он совершенно уничтожает авторитет — фундамент нашей системы.

Признаюсь вам, господа: я не в силах постичь систему, которая соглашается верить в одни только чудеса и категорически требует, чтобы священнослужители их совершали — иначе их объявят бессильными и ничтожными. Блэр (||)составил прекрасное рассуждение о знаменитых словах св. Павла: «Теперь мы видим вещи как бы сквозь тусклое стекло и в смутных образах». 1Он превосходно доказывает, что если мы достигнем понимания того, что происходит в ином мире, порядок нашего мира придет в расстройство, а вскоре и вовсе уничтожится, ибо у человека, знающего, что его ожидает, не будет больше ни сил, ни желания действовать. Подумайте хотя бы о краткости нашей жизни: в среднем нам предоставлено менее тридцати лет, — так кто же поверит, что подобным существам предназначено было беседовать с ангелами? И если служители культа и в самом деле созданы для общения с духами, для откровений и прочих необычайных деяний, то сверхъестественное станет для нас вполне обыкновенным состоянием. Это было бы великим чудом, но те, кто жаждет чудес, в силах

'Videmus nunc per speculum in aenigmate (Cor. 13, 12). (!2)

творить их каждый день уже сейчас, ибо истинные чудеса суть добрые дела, совершаемые наперекор нашему характеру и страстям. И потому молодой человек, обуздывающий свои желания и взоры в присутствии красавицы, есть чудотворец более великий, чем сам Моисей, — и какой же священник не рекомендовал бы верующим подобного рода чудеса? За простотою Евангелия часто кроется глубокомыслие; мы читаем: «Если бы они видели чудеса, то не уверовали бы», — и нет истины более глубокой. Ясность разума не имеет ничего общего с праведностью воли, и вы, старинный мой друг, прекрасно знаете, что если бы некоторые особы нашли то, к чему они так стремятся, то вместо обретения совершенства они могли бы впасть в великий грех. Так чего же нам сегодня недостает, коль скоро уже сейчас мы в силах творить добро? И чего недостает священнослужителям, если получили они власть судить и отпускать грехи?