Жозеф Местр - Санкт-Петербургские вечера

Сенатор. Прошу прощения, дорогой граф, но говорить, что это не верно было бы уж слишком смело. И опять же прошу прощения, но буквально то же утверждение можно прочесть и в «Максимах святых» Фенело-на, 113 113 'Я не без труда отыскал эту максиму в Поучениях касательно Десяти заповедей (т. II, разд. II, гл. I, II, V, ст. 3). который, если не ошибаюсь, не переписывал у Николя и вообще не особенно в него заглядывал.

Граф. Если они оба это говорили, то я вправе думать, что оба ошибались. Соглашаюсь, однако, с тем, что первый беглый взгляд говорит в пользу этой максимы, а равно и с тем, что многие духовные писатели, древние и новые, не задававшиеся, правда, целью тщательно изучить данную проблему, действительно высказывались в этом смысле. Но стоит нам углубиться в исследование сердца человеческого и потребовать у него отчета во всех движениях, как мы приходим в странное замешательство, и сам Фенелон прекрасно это чувствовал, ибо во многих местах своих Духовных сочинений он недвусмысленным образом ограничивает это общее утверждение или вовсе от него отказывается. Он ясно говорит, что можно стараться полюбить, стараться хотеть любить, стараться желать; что можно молиться даже при отсутствии воли к молитве как действующей причины последней; что воля вполне зависит от нас, чувство же — нет и тысячу других вещей подобного рода. 114 114 См. Духовные сочинения Фенелона (Париж, 1802, in 12 е , т. I, с. 94; т. IV, письмо к о. Лами о молитве, № 3, с. 162; т. IV, письмо CXCV, с. 242); ibid., с. 470, 472, 476, где в самом деле обнаруживаются изложенные выше мысли.

Наконец, в одном месте он выражается так сильно и оригинально, что тот, кто прочел этот пассаж, уже никогда его не забудет. Я имею в виду одно из его духовных писем: «Если Бог наводит на вас скуку, скажите Ему об этом; скажите, что Его присутствию предпочитаете вы самые ничтожные забавы, что вы чувствуете себя непринужденно лишь вдали от Него, скажите Ему так: Господи, посмотри на мое убожество и неблагодарность; возьми мое сердце, ибо сам я не умею Тебе его отдать; смилуйся надо мною вопреки мне самому» 2

Так вот, господа, неужели находите вы здесь максиму, согласно которой желание и любовь абсолютно необходимы для молитвы? Сейчас у меня нет под рукой превосходной книги Фенелона, но вы сами сможете сделать необходимую проверку.

В общем, если кое-где Фенелон (как он сам это признал) и впадал в преувеличения, то мы упомянем об этом лишь для того, чтобы воздать ему хвалу и восславить торжество великой его покорности и смирения. Когда стоит он во весь рост с простертою рукою и поучает других — ему можно найти соперника; когда же он падает ниц, проклиная самого себя, — равного ему нет.

Зато Николь — человек иного склада, и с ним я церемонюсь меньше. Возмущающая меня в его сочинениях максима принадлежит вредной школе Пор-Рояля и всей этой пагубной теории, которая прямо ведет человека к унынию, а от него незаметным образом — к ожесточению или отчаянию, в котором и коснеет человек, ожидая, когда же снизойдет на него благодать и явится желание. Мне все не по нраву у этих мятежных докторов — даже то доброе, что есть в их писаниях, ибо я боюсь греков, даже дары приносящих. Что же такое желание? Является ли оно, как часто утверждали, любовью к отсутствующему благу? Но если так, то, поскольку любовь, по крайней мере, любовь чувственная, над собою не властна, человек не сможет молиться, прежде чем не явится сама эта любовь, — иначе желание должно предшествовать желанию, что, на мой взгляд, довольно затруднительно. И как сможет человек приступить к молитве, если допустить, что не бывает истинной молитвы без желания и любви — как, спрашиваю я, приступит он к просьбам? Ведь долг часто принуждает его к тому, что противно его природе. Утверждение Николя опровергается, по-моему, уже одной заповедью: любите врагов ваших.

Сенатор. На мой взгляд, окончательно разрешил проблему Локк, когда сказал, что мы способны увеличивать силу собственного желания в точном соответствии с ценностью предложенного нам блага. 1

Граф. Прошу вас, послушайтесь моего совета: ни в чем не доверяйте Локку, который так ничего до конца и не понял. Желание — а ему он даже не дал определения — есть лишь движение души к влекущему ее объекту. Подобное движение — факт мира духовного, столь же достоверный и осязаемый, как магнетизм; более того — столь же универсальный, как всеобщее притяжение в мире физическом. Но поскольку на человека непрерывно действуют две противоположные силы, то

'Действительно, в «Опыте о человеческом разуме* он писал (кн. II, §21, 46): By a due consideration and examining any good proposed, it is in our power to raise our desires in a due proportion to the value of the good whereby in its turn and place, it may come to work upon the will and be pursued. 0' с исследования этого грозного закона и должно начинать всякое изучение человеческой природы. Локк пренебрег им и потому умудрился написать полсотни страниц о свободе, не понимая даже, о чем ведет речь. Приняв этот закон как неопровержимый факт, обратим внимание вот на что: если сам предмет не воздействует согласно своей природе на человека, то не в наших силах породить в себе влечение к нему, ибо мы не способны создать в предмете силу, которой в нем нет. Если же, напротив, подобная сила в объекте существует, то мы уже не способны ее уничтожить: ведь человек не имеет никакой власти над сущностью внешних ему вещей, которые без него и независимо от него суть то, что они суть. К чему же тогда сводится сила человека? К воздействию вовне и на самого себя — для того, чтобы ослабить, уничтожить или, напротив, предоставить полную свободу и позволить взять верх тому влиянию, которое он претерпевает. В первом случае самым простым решением было бы удалиться — подобно тому, как удаляют кусок железа за пределы активной сферы магнита, если хотят избавить железо от воздействия магнитной силы. Используя данные ему возможности, человек, кроме того, способен по собственной воле подвергать себя чуждому воздействию; он, далее, может соединиться с какой-то неподвижной вещью или поместить между собой и объектом некую сущность, способную воспрепятствовать действию последнего, — как стекло отказывается проводить электрический ток. Наконец, он может работать над собой, делая себя все менее подвластным притяжению объекта или даже вовсе ему недоступным, — средство, как видите, куда более надежное и вполне реальное, хотя и значительно более трудное. Во втором

случае человек действует прямо противоположным образом: ему следует по мере собственных сил приблизиться к предмету, удалить или уничтожить препятствия, а главное — помнить о том, что, по сообщениям некоторых путешественников, чрезмерный холод способен заглушить в магнитной стрелке любовь к полюсу. Так пусть же человек остерегается холода.