Жозеф Местр - Санкт-Петербургские вечера

LA THESEE EST ASSIS ET LE SERA TOUJOURS. 14

Река, которую переходят лишь однажды, 15бочка Данаид, вечно наполняемая и вечно пустая, 16печень Тития, вечно оживающая под вечно терзающим ее клювом грифа, 17Тантал, вечно стремящийся схватить плод и выпить воду, которые вечно от него ускользают, 18камень Сизифа, вечно движущийся то в гору, то вниз, 19— и, наконец, круг, вечный символ вечности, начертанный на колесе Иксиона, 20— все это поразительные знаки, которые невозможно истолковать превратно.

А следовательно, божественное правосудие мы можем созерцать в правосудии человеческом — словно в зеркале, тусклом, по правде говоря, но верном, ибо оно способно явить нам лишь те образы, которые само получает. И мы увидим в этом зеркале, что наказание не может иметь иной цели, кроме избавления от зла, так что чем зло больше, чем глубже оно укоренилось, тем дольше и мучительнее операция, — но если весь человек превратился в сплошное зло, то как же оторвать человека от него самого? и где в нем теперь здоровое место для действия любви? Всякое истинное учение, сочетая страх с представлениями утешительными, предупреждает и увещевает свободное существо, дабы не приближалось оно к тому пределу, за которым пределов уже нет.

Сенатор. Что до меня, то я хотел бы еще многое рассказать г-ну кавалеру, ибо я ни на минуту не забывал о его восклицании: А что нам сказать о войне? Это бедствие, как мне кажется, заслуживает отдельного исследования. Однако я вижу, что землетрясения уже слишком далеко нас завели, — а между тем нам пора расставаться. Завтра же, господа, если вы не станете возражать, я поделюсь с вами некоторыми мыслями о войне, ибо над этой темой я много и серьезно размышлял.

Кавалер. Признаюсь: мне в этом отношении похвалиться нечем. Не знаю, почему так получается, но я всегда люблю или воевать, или беседовать о войне. Так что вас я послушаю с величайшим удовольствием.

Граф. Что касается меня, то я принимаю обязательство нашего друга, — однако не могу вам обещать, что завтра у меня не найдется, что добавить о молитве.

Сенатор. В таком случае уступаю вам слово на завтра, сегодня же я уже не стану продолжать. Прощайте.

1. (Стр. 220. ...никогда не смогу я постичь нравственность мыслящих существ... без врожденных идей)

Это было мнение Оригена: «Люди, — говорит он, — не были бы виновны, если бы не имели в своем разуме всеобщих врожденных понятий нравственности, начертанных божественными буквами (Γραμμάσι θεού)» (Origenis Contra Celsum, lib. I, cap. IV, p. 323 et cap. V, p. 324. (23)Opp., edit. Ruæi. Paris, 1723, in fol, t. I).

Так же мыслил и Шаррон, когда обращался к совести со следующей апострофой, столь необычной и проникновенной: «Зачем ищешь ты закон или правило вовне? Что скажут тебе там такого, чего не нашла бы ты в самой себе, если бы только пожелала испытать себя и послушать? Тебе можно сказать то же, что и недобросовестному должнику, требующему, чтобы ему показали расписку, которая у него же и находится: Quod petis intus habes\ ты требуешь того, что держишь у себя за пазухой. Все писаные законы — и скрижали Моисеевы, и двенадцать таблиц греков (римлян), — и все благие установления мира* сего суть лишь копии и извлечения, свидетельствующие против тебя, — тебя, которая прячет их оригинал и делает вид, будто не знает, что это такое, изо всех сил стараясь погасить свет, озаряющий тебя изнутри. И обнародованы они были человеческим образом лишь оттого, что их небесный божественный образец слишком многими был презрен и забыт» (О мудрости, кн. II, гл. III, № 4).

2. (Стр. 226. «...господствующее — подвластному...»)

Πανταχή τέ άρχον άρχομένου πρεσβύτερον, και άγον άγομένου (Platonis Leges, lib. XIII (Έπινομίς), Ορρ., t. IX, ρ. 252).

Попутно отметим, что последние слова Платона — господствующее предшествует подвластному — опровергают столь популярную на нашем театре максиму:

Le premierqui fut roi fut un soldat heureux.

Само выражение, употребленное Вольтером, его же и посрамляет, ибо первый солдат (soldat) состоял на жалованье (fut soldé) у короля.

3. (Стр. 226. «Касаться и испытывать прикосновение свойственно одним лишь телам»)

Tangere enim et tangi nisi corpus nulla potest res (Lucreti De rerum natura, lib. I, v. 305) (24)

Доктор Робинсон, ученый издатель Блэка, по справедливости высмеивает химиков-механистов, смехотворнейших из людей, пожелавших перенести в свою науку грезы Лукреция. «Так, — замечает он, — если в некоторых химических растворах порождается теплота, то происходит это, как говорят механисты, вследствие столкновения и трения различных частиц, входящих в их состав, — но если в раствор подмешать снега или соли, то те же самые частицы и то же самое трение порождают пронизывающий холод» (Black's Lectures on chemistry, in 4°, t. I, on heat, p. 126). (25)

4. (Cmp. 227. «...движение начинается с акта воли...»)

Μών αρχή τις εσται τής κινήσεως άπάσης άλλη πλήν τής αύτής αύτήν κινησάσης μεταβολή — «может ли движение иметь иное начало, кроме силы, движущей себя самое?» (Platonis Leges, Орр., t. IX, p. 86-87). «Corporeum non

movet nisi motum... Quum autem non sit procedere in infinitum in corporibus, oportebit devenire ad primum movens incorporeum... Omnis motus a principio immobili» (s. Thomae Adversus gentes, I, 44; III, 23). Здесь не подражание Платону, но совершенное совпадение мыслей.

5. (Стр. 229. «Прошу вас, прочтите его теологические письма к доктору Бентли — вы найдете, что они столь же поучительны, сколь назидательны»)

С этими письмами можно познакомиться в «Британской библиотеке» (февраль 1797, т. IV, № 30). См. особенно письмо от 3 февраля 1693 года (ibid., с. 192).

В бессмертном своем сочинении Ньютон писал: «Пользуясь словом притяжение... я рассматриваю эту силу не физически, но лишь математически; и пусть читатель не представляет себе дело так, будто под этим словом ... я разумею причину физическую и будто я желаю приписать центрам притяжения реальные физические силы. В настоящем трактате я рассматриваю только математические величины и соотношения, не занимаясь природой физических сил и качеств» (Philos, natur. princ. mathem. cum comment. PP. Le Seur et Jacquier. Genevae, 1739-1740, in 4°, t. I, Def. VIII, p. 11, et Schol. propos. XXXIX, p. 464). (26)

В знаменитом предисловии к этой книге Коте (27)пишет, что когда доходим мы до простейшей причины, нам уже не позволено продвигаться далее (с. 33), — и здесь он, кажется, не вполне постигает дух своего учителя; зато Кларк, о котором сам Ньютон сказал: «Один лишь Кларк меня понимает», сделал на сей счет замечательное признание. «Притяжение, — говорит он, — может являться следствием толчка, но никоим образом не материального» (impulsu non UTiQUE corporeo); a в одном из примечаний добавляет: «Притяжение — это, безусловно, не материальное действие на расстоянии, но следствие какой-то имматериальной причины» (causae cujusdam iMMATERiALis, etc.). См. Физику Рого, переведенную на латинский язык Кларком (in 8°, т. II, гл. 11, § 15, текст и комментарии). Весь этот фрагмент чрезвычайно любопытен.