Иван Шишков - История философии. Реконструкция истории европейской философии через призму теории познания

Страдание может принять форму отчаяния по причине того, что человек не видит смысла существования. Недолговечность существования может привести к отрицанию жизни. В страдании человек переживает общую для всех сомнительность существования. Страдание должно способствовать более глубокому пониманию жизни и проложить дорогу к экзистенции и трансценденции, т. е. к Богу.

В пограничной ситуации смерти , точнее, в умении умирать Ясперс видит главное условие настоящей жизни. Смерть есть радикальное отрицание существования, полное признание бессмысленности жизни, окончательный отказ от жизни. Потому люди к ней относятся с исключительным страхом. Этот страх столь велик, что люди живут так, как будто им никогда не предстоит смерть. Но смерть неизбежна. А если так, то следует учиться умирать.

Умиранию, как и жизни, учит философствование, ибо только при вдумчивом размышлении человек начинает понимать, что его существования во времени непрочно, жизнь является постоянным испытанием. В этом испытании всё зависит от того, чтобы отважиться вступить в жизнь, отдаться жизни, не маскируясь и жить с уверенностью в существовании трансценденции. Только тогда, как полагает Ясперс, в этом существовании, стоящем всегда под вопросом, жизнь впервые становится полнокровной, мир — прекрасным, а само существование — наполненным. Потому научение жизни есть одновременно и умение умирать, это одно и то же. Умиранию учит философия.

Осознание конечности человеческого бытия означает, по Ясперсу, что человек конечен, как всё живое, что он «отдан во власть безжалостного немого и слепого природного процесса; он должен умереть» [1740] «Философствование, — утверждает, вслед за древними, Ясперс, — это научение смерти». — Там же. С. 128. [1741] Ясперс К. Введение в философию… С. 450. . Однако в отличие от животной конечности человеческая конечность не является замкнутой, завершенной. И эта незавершенность неотделима от знания человека о ней. Из всего живого только человек знает о своей конечности, что и делает его свободным. И хотя человек находится в отчаянном положении, но знание о своей незавершенности требует от него возвыситься посредством свободы. «Сознавая свою свободу, — продолжает далее свою мысль Ясперс, — человек хочет стать тем, чем он может и должен быть. Он рцсует идеал своей сущности» [1742] Там же. С. 452. .

Но поскольку человек не может быть завершен, т. е. не может быть совершенного человека, то и всякий идеал человека невозможен. Из этого Ясперс делает вывод, что подлинная сущность человека заключается не в роде, а в исторически единичном человеке. В качестве единичного каждый из нас приходит к концу своей жизни, не узнав, что, собственно, есть. Не получив окончательного ответа, он остается на своем пути, который только обрывается и не завершается в абсолютной цели. И этот единичный человек не может быть заменен и замещен, а стало быть, неверной оказывается идея равенства всех людей, доступных психологическому и социальному исследованию. Сущностное равенство всех людей Ясперс усматривает исключительно на той глубине, на которой каждому человеку через нравственную жизнь открыт путь к Богу. Такова пограничная ситуация смерти.

Решающее значение для человека имеет то, как он испытывает ситуации провала, крушения, ибо состояние отчаяния, охватившего человека в пограничной ситуации, выводит за пределы мира, «человек ищет освобождения».

Говоря о путях освобождения от отчаяния, Ясперс в первую очередь называет человеческую коммуникацию , в которую вовлечен каждый, даже одинокий, человек. Все человеческие страдания объясняются недостающей коммуникацией. Даже овладевший истиной человек в своем абсолютном одиночестве не может чувствовать себя уверенно, ибо он существует «только с другим, один я — ничто» [1743] Там же. С. 27. . Человек обретает самого себя лишь в коммуникации с другими, что никогда не достигается только через посредство одного знания. «Мы становимся самим собой, — замечает Ясперс, — лишь) в той мере, в какой становится самим собой „другой", и обретаем свободу только в той мере, в какой обретает свободу „другой"» [1744] Ясперс К. Философская автобиография… С. 139. .

Таким образом, только в коммуникации человек обретает достовер- ность собственного бытия, становится самим собой. Более того, коммуникация оказывается у Ясперса по сути даже мерилом, критерием проверки и испытания всех идей: их следует оценивать с точки зрения того, способствуют они коммуникации или препятствуют ей.

Но всякая ли коммуникация приводит к обретению человеком самого себя? Дело в том, что человеческая коммуникация как способ выявления экзистенции должна иметь свои границы, должна быть прерывной, ибо при чересчур близких отношениях с другими людьми существует реальная опасность для человека потерять свою индивидуальность: манера по- - ведения, стиль мышления другого становятся нашими собственными. По мнению Ясперса, человек может обрести себя только в подлинной коммуникации, в которой мы можем явить другому свой внутренний мир. Однако этот разворачивающийся в подлинной коммуникации наш внутренний мир на самом деле существует до всякой коммуникации, иными словами, наше подлинное «Я» уже есть до коммуникации. И оно может явить себя на более глубоком уровне постижения экзистенции. Таким уровнем у Ясперса выступает трансценденция, к которой человек приходит лишь посредством самого себя, находясь в состоянии неустойчивости абсолютной возможности, т. е. через пограничные ситуации. Только подойдя к границе, он может ощутить свою трансцендентность.

Трансценденция (трансцендирование ) есть «перешагивание за реальность», вхождение в сферу бытия, недоступного непосредственно человеку. Оно «сказывает себя» через шифры. С шифрами как языком транс- ценденции человек сталкивается при рассмотрении метафизических предметов, которые проявляются в богатстве исторически сложившихся мифов, религиозной догматике, метафизике, поэзии, в целом во всем, что вовлекается в метафизический опыт. Собственно в чтении шифрограмм, а стало быть, и достижении трансценденции заключается смысл экзистенции. Стало быть, экзистенция всегда соотнесена с трансценденцией, дающей нам свободу. В этом смысле как возможная экзистенция человек свободен.

Именно в трансценденции достигается полная уверенность в подлинной действительности. Ею у Ясперса выступает Бог, которого он определяет как «трансценденцию над всем миром или до всего мира» [1745] Там же. С. 434. . Он доступен экзистенции непосредственно, ибо действительное бытие Бога абсолютно, безусловно, его бытие ощущаемо непосредственно для каждого человека, но действительно постигнуто оно никогда быть не может. Только в Боге как безусловном человек осознает себя тем, кто он есть сам. «Бог, — замечает в этой связи Ясперс, — есть для меня в той мере, в какой я сам подлинно существую» [1746] Ясперс К. Философская автобиография… С. 66. . В Боге человек обретает свободу. Свобода дана нам трансценденцией: чем подлиннее свобода человека, тем более он уверен в Боге. Этой уверенности в абсолютной трансцендентности Бога противостоит уверенность в незавершенности и бездонности мира, а тем самым и готовность постоянно вслушиваться во все способы бытия мира, в события и собственные деяния во временном процессе всегда незавершенной жизни. Бытие мира не есть само по себе. По Ясперсу, оно распознается как язык Божий, в нем осуществляется слово Божье. Потому, наше бытие есть «встреча экзистенции и трансценденции» [1747] Ясперс К. Философская вера… С. 437. . Но поскольку встреча экзистенций и трансценденциие есть встреча в мире, то она связана с миром в это время, «здесь» и «теперь».