Алексей Криволап - Рунет

В контексте данного проекта также важно упомянуть о первой инернет-революции 2004 года, когда действия координировались без захвата классических почты и телеграфа. Для данного исследования имеется в виду Майдан 2004 года. Ситуация 2014 года еще ждет своего изучения и осмысления. Новые медиа внесли существенный вклад в осуществление украинской «оранжевой революции» в 2004 г. Уже тогда возможности новых и/ли тактических медиа использовались максимально. В результате «за считанные месяцы Интернет перестали воспринимать как мусорную кучу из домашних страничек, mp3-шек и порнухи. Теперь Сеть для многих людей — альтернативный источник информации» 138 138 IT-выпуск Zaraz.org: Тактические медиа в «оранжевой революции» // Олег Киреев, Поваренная книга медиа-активиста (Екатеринбург: Ультра Культура, 2006), 267—74. . <603; 3.6.> «Если взять события Оранжевой революции, то очень многое произошло исключительно благодаря сети. Хотя активная аудитория составляла порядка 500 тысяч, работал еще и механизм ретрансляции. Активный пользователь интернета мог ретранслировать десяти и даже ста своим коллегам-друзьям. И конечно, молодежь, которой по природе свойственно влиять…»

Кроме информационно-аналитических интернет проектов, таких, как «Украинская правда» или «Майдан», отдельно можно выделить и сатирические проекты, разрушающие «серьезность» власти. Например, интернет-проект «Веселі яйца» 139 139 «Веселі яйца», б. д., http://www.eggs.net.ua/. . <287; 1.1.4.> «Украинский Интернет очень особенный. Он существовал как самиздат — неконтролируемый властью самиздат. Невозможно переоценить роль сети в тех событиях. До сих пор мы не можем достигнуть тех параметров, которые были во времена Оранжевой революции. Тогда счетчики Bigmir насчитали более 12 млн. украинских пользователей за месяц, и только сейчас мы опять приходим к этой цифре. После тех событий количество пользователей снизилось до 5—6. Только в сети можно было получить объективную информацию, можно было скачать видео попадания в В. Януковича „тупого тяжелого предмета“, прочесть самые свежие политические анекдоты…»

Вообще украинские события можно считать первой в мире революцией, которая координировалась с помощью тактических медиа: интернет-ресурсы, мобильная связь, медиаактивисты и пр. Все это привело к уже известному результату — третьему туру и смене власти. Но кроме очевидных политических изменений, «оранжевая революция» оказалось значимой и для национального проекта: «Первым событием в Украине, что охватило все части страны, все слои общества и этнические группы, предоставив гражданам шанс решить судьбу страны. Подобного события у украинцев, всегда разделенных в культурном, религиозном, национальном, этническом, социальном и экономическом плане до этого не было» 140 140 «„Частка сьвету“, якой больш не існуе. Размова зь нямецкім дасьледнікам Ежы Мачкувам», Палітычная сфера 4 (2005 г.): 100—103. . Когда оказалось, что безобидные технологии новых медиа, использованные тактическими медиагруппами, оказали решающее воздействие.

Классическая ситуация влияния медиа на реальность трансформировалась в ситуацию конструирования реальности посредством медиа: <402; 3.6.> «Так, события „Помаранчевой революции“ сначала, по сути, были новостями, а потом уже сами делали ее» . Когда событие, сконструированное в виртуальном пространстве, (справедливости ради надо сказать, что не только в интернете, но и в иных массмедиа), легко локализуется в офлайн-пространстве.

Коммуникацию и взаимодействие можно рассматривать как одну из разновидностей культурного влияния, когда одна из культур выступает в качестве донора, а остальные — реципиентов. Если говорить о национальных сегментах интернета в Беларуси, Молдове и Украине, то они по-прежнему очень сильно зависимы от влияния рунета.

В каждой из изучаемых стран эта зависимость проявляется по-своему, но есть некоторые общие тенденции. Прежде всего это стремление быть причастным к «большой культуре». Можно назвать это комплексом младшего брата или сестры, когда свои действия необходимо соотносить с мнением старшего. Свои достижения и ошибки также объясняются с помощью сравнения с Рунетом. Получается, что все негативные последствия от использования интернета можно списать на вмешательство Рунета.

Под влиянием внешних факторов национальные сегменты интернета ощущают и признают свое зависимое положение и некое отставание. В зависимости от амбиций экспертов сроки отставания варьируются достаточно сильно: <603; 2.1.> «Безусловно, как я уже говорил: англоязычный Интернет — 15 лет, рунет — 10, мы — порядка 5—6. То, что мы переживаем сейчас — это то, что англоязычный Интернет переживал лет пять назад». Здесь принципиальным оказывается вопрос о возможности преодоления этого отставания и, как следствие, зависимого положения: <411; 1.1.4.> «Вот я и считаю, что мы не на 90, а на 80 лет отстаем. Но это по машинам, по интернету на девять лет. Как я это посчитал? Я просто узнал, что девять лет назад в США тоже была доля проникновения интернет 33%, как у нас сейчас» .

Потому что все уже придумали и внедрили. Может быть, придумали и не в Америке, но точно там внедрили. Остальное — это копирование и повторение. Но зачем создавать национальный аналог, когда можно пользоваться легко и просто универсальными сервисами. Однако при такой постановке вопроса это отставание преодолено быть не может в принципе: <411; 2.4.> «Боюсь, что ничего. Потому что это ситуация культурная. Это как сказать, что пятилетнего ребенка как можно быстрее сделать, чтобы ему стало 15 лет — никак. Ждать! Десять лет, т. е. надо просто до этого созреть, дозреть, дойти. Если вы возьмете папуаса из Гвинеи, пересадите его в цивилизацию, это не будет работать» .

Зависимость от Рунета может быть преодолена через создание чего-то, что отсутствует в нем. Классическая модель создания шедевра: для обретения статуса мастера ученику необходимо создать шедевр. Так и тут, это сохраняется в мышлении.

Культурная зависимость наиболее значима. Основная зависимость национальных «интернетов» от Рунета — в голове, т. е. она проявляется не только применительно к интернету, но и ко всем иным коммуникационным практикам. Эту зависимость можно интерпретировать как интеллектуальную зависимость колонии от метрополии. Зависимость и уверенность в том, что все лучшее только в Москве по-прежнему актуальна в головах. Но говорить о зависимости особенно сладостно, преодолев ее.