Алексей Криволап - Рунет

Это не глава про идентичность вообще, эта глава о том, каким образом выстраивается идентичность интернет-проектов. Чем с точки зрения создателей сайтов белорусские ресурсы отличаются от украинских и молдавских. «Идентичность государства становится видимой благодаря проявлениям культуры. Следовательно, тот, кто следит за средствами по контролю или распространению культурных продуктов, имеет существенный контроль над идентичностями государства во всем мире» 141 141 Everard, Virtual states, 67. . Другими словами, это глава от том, как субкатегория идентичности дополняет и поддерживает главную категорию этой книги — национальное интернет-пространство.

Основной вопрос данного параграфа: каким образом выстраивается идентичность интернет-проектов? Или в каком качестве мы говорим о соотношении интернета и идентичности? Здесь возможны как минимум две интерпретации:

1. Это инструмент для конструирования культурной (культурных) идентичностей, т. е. онлайн технологии используются для влияния на офлайн-практики.

2. Это пространство, в котором возможно обрести новую идентичность, нового себя, т. е. это иное измерение социальной реальности, в котором возможно многое из того, что представляется неосуществимым в иных пространствах.

В данном случае мы говорим о первом варианте понимания интернета как инструмента для конструирования идентичности, а в следующей главе попытаемся понять значение интернета как иного пространства. Тут важно отметить перформативный характер идентичности, когда обретение идентичности возможно в результате социальных интеракций.

Также следует оговориться, что вопросы, связанные с безопасностью в сети 142 142 Dmitri Vitaliev, Digital Security and Privicy for Human Rights Defenders (FrontLine, 2007). и такие проблемы, как «воровство идентичности» 143 143 Mark Poster, Information please: culture and politics in the age of digital machines (Durham: Duke University Press, 2006). , понимаемое как кража информации, необходимой для доступа к вашему профайлу в социальных сетях или для онлайн-банкинга или где-то еще, здесь рассматриваться не будут.

Это своего рода попытка перенести подходы Бенедикта Андерсона 144 144 Бенедикт Андерсон, Воображаемые сообщества. Размышляя об истоках и распространении национализма (Москва: Канон-пресс-Ц, 2001). в иной контекст и посмотреть, насколько это может быть полезно и продуктивно. Когда вместо стран Азии и Латинской Америки, получивших колониальную травму, рассматривается постсоветская ситуация, а ситуация существования после распада СССР понимается как существование после падения империи и трансформации ее колоний. В своей работе в силу анализируемого исторического периода Б. Андерсон рассматривает вопрос становления и оформления национальных движений под воздействием только печатных массмедиа так как в конце XVIII и XIX веках иных медиа просто еще не существовало даже на техническом уровне.

Тем более что, как выяснилось, есть еще одна лакуна, ожидающая своего заполнения. Концепт медиашафта 145 145 Arjun Appadurai, Modernity at large: cultural dimensions of globalization, Public worlds, v. 1 (Minneapolis, Minn: University of Minnesota Press, 1996), 33. предложенный А. Аппадураем как одно из возможных измерений культуры в большей степени работает с медиа, которые могут быть визуализированы (газеты, журналы, телевидение, кино). В первую очередь речь идет о том, что визуальные образы, воспроизводимые массмедиа затем вовлекаются в сложные и многочисленные социальные отношения 146 146 Там же, 35. . Но подобное понимание медиашафта как пространства для существования визуальной культуры обделяет вниманием аудиальные медиа: радио и звукозаписывающую индустрию, т. е. те виды медиа, которые осуществляются без визуальных репрезентаций. На наш взгляд, это не означает, что эти медиа лишены визуальных репрезентаций в культуре. Тем более что их аудиальные сообщения могут быть визуализированы и циркулировать в медиашафте наряду с визуальными репрезентациями из кино и телевидения. Собственно, сам А. Аппадурай говорил о влиянии радио на конструирование национального проекта на примере игры в крикет в Индии.

Нашей целью будет прописать возможные стратегии визуализации «невидимых» медиа. Но не столько визуализации интернета как медиа, сколько того, каким образом интернет делает видимым (создает воображаемую визуализацию) единства своих пользователей, в том числе и национального единства на локальном материале. Этот вопрос связан с рядом проблем.

Поиск национальной и культурной идентичности. «Кто мы и куда идем?» — вопросы, уже автоматически причисляемые в разряд риторических. Но проблема идентичности после распада империи или крушения колоний всегда сталкивается с проблемой отношения к истории. «История — предмет конструирования, отправная точка которого не гомогенное и пустое время, а современность» 147 147 Вальтер Беньямин, «О понятии истории», Художественный журнал 7 (1995 г.): 8. . При этом «истинный образ прошлого прошмыгивает. Прошлое можно удержать только как образ, который едва сверкнет на прощание, открывшись для познания на один миг» 148 148 Там же, 6. . И еще больше вопросов вызывает определение исторических фактов: что может быть к ним причислено, а что нет. Ведь «никакие факты не назовешь историческими, если рассматривать их как причинные. Они стали историческими фактами посмертно, проявились в событиях, которые могут быть отделены от своей причины тысячелетиями» 149 149 Там же, 9. , а «границы между музеем, мемориалом и документом также стали размытыми в визуальной медианасыщенной общественной сфере» 150 150 A. Baer, «Consuming history and memory through mass media products», European journal of cultural studies 4, вып. 4 (2001 г.): 496. .

Когда, по словам, Ги Дебора «каждое крушение лидера тоталитарной власти выявляет иллюзорное сообщество, которое его единодушно одобряло, и бывшее всего лишь скоплением не питающих иллюзий одиночеств» 151 151 Ги Дебор, Общество спектакля (Москва: Логос, 1999), 46. . Но проблема коллективной памяти остается, и она неотделима от проблемы коллективной идентичности. Влияние массмедиа в этом процессе чрезвычайно высоко. Только массмедиа могут наглядно продемонстрировать, «как это было». Хотя иногда медиа могут нарушить целостность социума и даже сделать его стабильное существование невозможным 152 152 А. Д. Криволап, «Стабильный кризис в нестабильном обществе», Топос 2, вып. 13 (2006 г.): 70—80. .

Прошлое хранится не только в музеях, прошлое — это и потребительская культура тоже. Крушение империй приводит к неизбежному пересмотру всей своей истории, переоценке ценностей. На фоне визуализации культуры, история также стремиться обрести видимость, стать наглядной и очевидной. И в этом проявляется особая роль медиа, когда архивы массмедиа периода обретения независимости становятся архивами новейшей истории, так как того, что не зафиксировано в них, просто не было. Есть проблема с избирательностью при отборе того, что является исторически ценным и значимым, а что нет. Осложняет ситуацию и то обстоятельство, что длительное время закрытые культуры неожиданно оказываются открытыми для внешнего влияния. Конструирование будущего не ограничивается памятью прошлого, так как глобализация проявляется и здесь. Как отмечает Дж. Томлинсон, национальные культуры должны рассматриваться в глобальном контексте 153 153 John Tomlinson, Globalization and culture (Chicago: University of Chicago Press, 1999). в поисках альтернативы европоцентричному взгляду на общество 154 154 Tomlinson J. Cultural globalization: placing and displacing the west // The media reader: continuity and transformation (London; Thousand Oaks, Calif: Sage Publications, 1999), 165—77. . Однако не всегда национальное государство автоматически означает культурную целостность: «Мнение, что национальное государство обладает единой культурой отвергает отличия между различными субнациональными или межнациональными социальными группами, или различия, связанные с религией, классом или гендером, которые являются мощными культурными отличиями, которые в лучшем случае могут сдерживаться национальным государством, но не контролируются на инструментальном уровне» 155 155 Avgerou, Information systems and global diversity, 113. .