Алексей Криволап - Рунет

Во время интервьюирования было выявлено такое противоречивое и неоднозначное явление, как «русскоязычный национализм», когда использование языка не отсылает более к какому-то определенному типу национальной идентичности. Тут уместно говорить о необходимости переосмысления роли языка. Когда не только он является показателем национальной идентичности, т. е. он по прежнему важен, но не является тотальным или определяющим фактором. Язык превращается в один из кирпичиков, из которых конструируется идентичность. Можно говорить о конструктивистском понимании идентичности (см. подробнее Питер Бергер и Томас Лукман), в котором особую роль для понимания социальной реальности играет и язык, при помощи которого «весь мир может актуализироваться в любой момент» 182 182 Питер Бергер и Томас Лукман, Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания (Москва: Медиум, 1995), 69. . Знаки доступны для интерпретации не только «здесь-и-сейчас». «Символический универсум понимается как матрица всех социально объективированных и субъективно реальных значений…» 183 183 Там же, 158. . Ключевым элементом которого является способность к означиванию. И именно символические универсумы влияют на определение социальной реальности, устанавливают границы того, что относится к сфере социального взаимодействия. Но символические институты обладают определенным иммунитетом и не требуют постоянного подтверждения своей легитимности. При этом «все, что мы знаем о нашем обществе и даже о мире, в котором живем, мы узнаём через массмедиа» 184 184 Niklas Luhmann, Die Realität der Massenmedien (Wiesbaden: VS, Verl. für Sozialwissenschaften, 2004), 9. .

Собственно, когда речь заходит о том, на каком языке сайт будет доступен пользователям, то этот вопрос отсылает не только к выбору белорусской, русской, румынской и украинской, но и еще английской версии. Впрочем, англоязычные версии свойственны для небольших сайтов, объем которых позволяет их перевести, но не для «национальных порталов»: <473; 2.3.> «Создать английскую версию в пять-шесть раз дороже, чем российскую» .

При наличии нескольких версий неизбежно возникает вопрос: какой язык загружается по умолчанию? Такой же, что и в системе пользователя или тот, который считают приоритетным создатели сайта? <409; 1.1.3.> «Загружать в первую очередь украинский — это правильно! Место и роль украинского языка будет возрастать, но я не думаю, что интернет как достаточно демократическое сообщество будет повторять ошибки украинской власти, которая, не озаботившись наполнением смыслами, занялась продвижением формальных признаков» .

Также достаточно часто проговаривался аргумент «язык, на котором удобно»: <688; 1.1.3.> «Вы знаете, сколько я работала, у меня было очень много клиентов, которые хотели и то, и то. То есть люди в Молдавии у нас русскоязычные и румыноязычные, и они предпочитают, чтобы у них были сайты на двух языках. Не было привилегии либо у одного языка, либо у другого» . Собственное, это еще одно свидетельство побеждающего консьюмеризма, когда ради удобства потребления возможно если не все, то многое, ведь покупать прав.

Важно отметить, что для Беларуси и Украины ситуация с языком существенно отличается от Молдовы. Где национальный (он же румынский) язык указывает не только на существование собственного независимого государства, но и является напоминанием о Румынии. Иными словами, у Молдовы другой большой брат (или сестра) в культурном плане, чем у Беларуси и Украины.

Поэтому в данном параграфе мы будем в первую очередь ориентироваться на роль и значение языка в Беларуси и Украине. Также это вынужденное решение можно объяснить тем, что по результатам исследования располагаем значительно большими данными по этим двум странам, нежели касательно Молдовы.

Сегрегация по признаку языка несмотря ни на что по прежнему актуальна. Высказываются мнения, что национальный интернет — это сайты только на национальном языке. И это объясняется тем, что белорусская культура создается по-белорусски. <494; 3.8.> «Категорично, Байнет — это собственно белорусскоязычные ресурсы. Потом идет зона конвергенции, а потом уже все остальное» . <494; 1.1.3.> «Мы можем называть это как угодно. Если бы для удобства Байнетом нам удобно называть белорусскоязычные ресурсы, то давайте называть это так. Русскоязычные ресурсы, которые создаются в Беларуси a priori маргинальные и поскольку вот они действительно ментально психологически зависят от Рунета и постоянно ориентируются, действуя с оглядкой на него. Сравнивают себя только с ним, ищут там себе место, свое применение. Объективно они более зависимы от собственно бизнеса там» .

С другой стороны, есть убежденность, что использование исключительно национального языка — это добровольное создание специфической резервации: <632; 1.1.3.> «При сохранении нынешней ситуации — шансов нет, это все будут такие островки, резервации для белорускоязычных» .

Здесь мы попытаемся прояснить отношение к возможным интерпретация значения языка. Тут может быть несколько прочтений значения языка для идентификации интернет-проекта. В одной из них, наиболее зависимой от офлайновых практик окажется, что вопрос языка принципиален. <494; 1.1.2.> «Первостепенно — язык, например, удобнее, конечно, мне приводить в примеры пользователей „Нашай нівы“ или радио „Свобода“ белорусской редакции. Мы видим, что половина пользователей реально не живут в Беларуси» .

По другой версии, доминирующее значение имеет не язык, а тематика: <363; 1.1.3.> «Если человек нашел себе нишу заработка — что-то делать для русскоязычных людей, то получается, что он в Рунете, или где он? Так нигде! Вот в чем феномен интернета, что это не территории какие-то, а это люди по интересам. […] Если мне интересно, например, на page.by появился сайтик — „клюб“ каких-то там, какое-то чудовищное название для хомячков, т. е. какой-то вид хомячков. К кому они относятся: к Белнету, к Рунету? Это хомячканет тогда! Точно так же кому-то нравятся открытки и не важно на каком языке сайт» .

Также возникает аргумент относительно «прозрачности» или понятности языка для пользователей. Если для национальных пользователей это не должно быть барьером, то для всех остальных это может стать существенным препятствием. Хотя белорусский и украинский опыт взаимного прочтения ресурсов позволяет избежать многих трудностей, которые бы возникли при попытке проникнуть в смыслы румыноязычных сайтов. <494; 1.1.3.> «Любой читающий по-украински украинец без переводчика, без словаря понимает все по-белорусски. И я великолепно понимаю все по-украински, т. е. на частном примере и на примере своих коллег, „Радио свобода“, на примере газеты „Наша ніва“, БАЖ, и тут нам не нужен перевод — эту добрую службу нам играет близость наших языков и общие их корни. Белорусский и украинский словарь на 80%, наверное, идентичны. Вопрос в произношении, в мелодике, но этому легко научиться. Читать мы можем без словаря — это точно. Ну а говорить — достаточно немножко послушать недельку, настроиться на мелодию, язык и все. И эти барьеры снимаются. В этом смысле средний пользователь белорусского интернета гораздо больше знает об Украине, гораздо более в курсе украинских реальных событий, реальной украинской политики и в первую очередь культуры, чем, подозреваю, средний россиянин, который не настроен на такую „блишесть“ a priori, а любой белорусский […] белорусскоязычный пользователь, создатель белорусскоязычной культуры, сайтов, ресурсов — как угодно назовите, уже a priori готов что угодно понять по-украински и пользоваться без всяких там предубеждений и без всяких барьеров» .