Алексей Криволап - Рунет

Сама по себе постановка вопроса, совмещающего в себе советскость и интернет, нуждается в пояснениях, так как отпугивает таким неочевидным соседством: <739;1.3.> «Молдавский интернет — это постсоветский? А шо, в советское время был интернет? Что значит — постсоветские особенности? Капец! Ничего! Нет никаких постсоветских особенностей, просто молдавские есть» .

Есть некоторые интересные свидетельства о первых шагах интернета в научных лабораториях СССР 187 187 Клесов, «Двадцать лет спустя, или Как начинался интернет в Советском Союзе». . Но когда мы совмещаем советскость и интернет, то косвенно ссылаемся на понимание М. Кастельса относительно его аргументации в книге «Галактика интернет» 188 188 Глава 8. Кризис индустриального этатизма и коллапс Советского Союза // М. Кастельс, Информационная эпоха: экономика, общество и культура (Москва: ГУ ВШЭ, 2000). о том, что СССР не мог вписаться в изменившуюся конфигурацию экономических отношений. И прежде всего в информационную экономику: <363; 1.3.> «На самом деле он развалился-то раньше интернета. Ну не мы, а все узнали. […] Интернет моложе белорусской независимости. Поэтому, более того, он никак не связан с развалом советского союза» . Можно поспорить с Кастельсом, но не очень аргументированно получится. Конечно, если отталкиваться от даты регистрации национального домена, то да. Интернет моложе, но доступ к международным компьютерным сетям был (гипотетически) и еще во времена Советского Союза. Просто тогда это еще не понималось как единая глобальная компьютерная сеть.

После распада СССР изменилось многое, но люди остались. И далеко не все из них, т. е. нас, смогли легко вписаться в меняющуюся конфигурацию экономических, политических и культурных отношений. Получается, что даже относительно новых явлений, которые получили свое распространение уже после СССР, мы продолжаем использовать советские клише и представления. Именно советское прошлое контролирует наше воображение и «помогает» вообразить свое новое место в изменившемся мире. Только почему-то оставаясь в едином информационном русскоязычном пространстве, ничего принципиально нового вообразить не получается, опять фантом или галлюцинация империи. Разве только такие с трудом деконструируемые нарративы относительно особенностей интернета Восточной Европы с учетом «славянского менталита». И эта практически непереводимая игра слов в значительной степени все «объясняет».

Да и сам вопрос о постсоветском тоже весьма неоднозначен. В силу того, что больше словосочетание «постсоветское государство» уже почти ничего не объясняет. Что общего между такими бывшими советскими республиками, как Литва и Туркменистан? На сегодняшний день они практически находятся в разных системах координат, в разных галактиках. Получается, что постсоветкость может отсылать только к общему прошлому, тому состоянию, из которого уже должны были выйти. Вопрос, наиболее актуальный для данного параграфа: насколько далеко ушли? Ведь «советскость» 189 189 Криволап и Матусевич, Культурная идентичность в контексте Пограничья: конструирование белорусского медиа-ландшафта FM-радио, 122—32. если и осталась где-то, то прежде всего в сознании.

Можно ли трактовать постсоветскость как одну из разновидностей постколониальных состояний? Скорее всего, что да. Во-первых, это способ мышления, зашоренность, то, что сохранилось в «сухом остатке» после выпаривания советской идеологии из повседневных практик. «Постколониальные и повседневные практики в (кибер) пространстве также необходимы для создания справедливых — демократических — ИКТ / интернет проектов в будущем.

Во-вторых, это требует более глубокого переосмысления концептуализации «технологии» как свидетельства. […] И последнее: интернет уже здесь некоторое время, и мы можем воспринимать его как совокупность различных функций, возможностей и удобств» 190 190 Franklin M. Democracy, Postcolonialism, and Everyday Life: Contesting the «Royal „We“» Online // Radical democracy and the Internet: interrogating theory and practice (Basingstoke, Hampshire; New York: Palgrave Macmillan, 2007), 185. .

Хотя в Беларуси и Украине отношение к периоду нахождения в составе СССР радикально отличается. <287; 1.3.> «Я была и октябренком, и комсомольцем, но никогда не мечтала стать коммунистом — я из приличной семьи» .

Следует отметить, что влияние советского прошлого по-прежнему еще остается достаточно важным фактором при построении собственной системы массмедиа. Но при этом есть и отличия, о которых в годы СССР не могло быть и речи. Можно добавить, что в Украине официально отмечается день УПА (украинской повстанческой армии), которая в годы Второй мировой войны воевала за независимость Украины. Иными словами, воевала против германского вермахта и Красной армии. Тогда как в Беларуси официально Днем независимости считается день освобождения от немецко-фашистских захватчиков.

Поэтому наберемся смелости назвать произошедшие изменения трансформацией от советского к советскости. Неологизм «советскость», безусловно, требует пояснений. Попытаемся прояснить его, обратившись к работе Р. Барта «Риторика образа», в которой он описывает используемый в рекламе феномен «итальянскости». По его мнению, «итальянскость — это не Италия, это концентрированная сущность всего, что может быть итальянским — от спагетти до живописи» 191 191 Барт Р. Риторика образа // Ролан Барт, Избранные работы: Семиотика. Поэтика (Москва: Прогресс, 1989), 315. . Более того, можно найти подобный неологизм «британскость» 192 192 Chris Weedon, Identity and Culture: Narratives of Difference and Belonging (Maidenhead: Open University Press, 2009), 23. . Перефразировав Барта, можно сказать, что советскость есть концентрированная сущность всего, что имеет отношение к советскому. И при этом не означает напрямую ничего конкретного.

Закономерен вопрос: а что, собственно, относится и что не относится к области коннотативных означаемых советского? По версии Р. Барта, это «область, общая для коннотативных означаемых есть область идеологии, и эта область всегда едина для определенного общества на определенном этапе его исторического развития независимо от того, к каким коннотативным означающим оно прибегает» 193 193 Барт Р. Риторика образа // Барт, Избранные работы: Семиотика. Поэтика, 316. .

В случае с «советскостью» наблюдается смешение означаемых, принадлежащих различным историческим этапам состояния общества. То, что было проявлением советского в бытность СССР, сейчас за неимением референта в лучшем случае означает советскость.

Большая проблема для идеологии состоит в том, каким образом можно приспособить означающие советского прошлого, все еще курсирующие в дискурсе, для репрезентации изменившихся представлений об этом советском прошлом. При этом избирательный характер того, что из советского прошлого относится к «современным представлениям» («советскости») о советском, а что нет — вопрос неизбежно идеологический.