Лешек Колаковски - Семнадцать или и другие эссе

Дело в том, что Соломон начинал карьеру крайне легкомысленно и невыразимо огорчал Иегову. Соломон обладал чрезвычайно развитым либидо, и это обстоятельство отнимало у него массу времени и денег. Как сообщает Книга Царств, Иерусалим в ту эпоху кормил семь сотен царских жен и три сотни наложниц; различие между этими категориями было весьма тонким, установить его было трудно. Фактически ровно тысяча женщин успокаивала похотливость владыки и кормилась за его счет. Иегова проявлял снисходительность: он умел входить в положение и сочувствовать человеческим слабостям, если одновременное сожительство с тысячью жен можно назвать слабостью. Но, в конце концов, чаша его терпения переполнилась. Соломон распустился до такой степени, что начал уступать своим женам в делах религии, а следует иметь в виду, что они были, в основном, особами чужеземного происхождения и водили дружбу с совершенно другими богами, с которыми Иегова, в свою очередь, принципиально находился во враждебных отношениях. К сожалению, Соломон, как и многие мудрецы, имел слабый характер и легко поддавался разным нашептываниям. В минуты слабости он обещал своим женам разные вещи, а потом стыдился выпутываться из своих обязательств. А жены беспрерывно требовали разных знаков внимания к своим богам. Это и понятно: каждый охотно способствует популярности своего бога, тем более, если может возвеличить его за чужой счет. Таким образом, дело дошло до ужасных вещей. Иерусалим кишел золотыми капищами, возведенными во славу разношерстных богов; возник полный хаос; верующие сами не ведали, куда идти, омерзительные секты безнаказанно роились в центре столицы, иноземные жрецы распоряжались на царском дворе, государственная казна таяла, как снег весной. Всем известно, сколько денег приходится тратить на культ одного бога, что уж говорить о двадцати или тридцати. Тут вам и Молох, и Озирис, и Астарта и Хамос - целые толпы богов бесстыдно ухмылялись с золоченых статуй, вдыхая аромат кадил, зажженных исключительно в их честь.

Иегова кипел со злости. Он с отчаянием наблюдал, как конкуренты, находившиеся при последнем издыхании, которых он надеялся не сегодня-завтра окончательно сжить со свету, вдруг обзаводились румянцем, обрастали жиром и проявляли все большую жизнеспособность. А сам он, лишенный жертв и сердец верующих, тем временем худел и хирел, чувствовал себя все хуже и страдал. Вид чужеземных капищ, выставленных, как на базаре, в центре его столицы, вызывал у него приступы безудержной ярости, опасные для здоровья как его самого, так и всех обитателей земного шара.

Соломон отдавал себе отчет в своей безнадежной ситуации и испытывал некоторую неловкость. Жены постоянно вынуждали его тратиться на чужеземных богов, иногда он пытался протестовать, но это всегда кончалось уступкой. Он со вздохом подписывал чеки. Мысль об Иегове не давала ему покоя, и временами он утешал себя фразой, вычитанной из катехизиса: «Бог бесконечно милосерден».

Но, разумеется, в глубине души он сам в это не верил.

Кончилось все, как можно было предвидеть, великим скандалом. Сначала поступило короткое послание от Бога: «Немедленно прекратить идолопоклонство. Иегова». Последовал ответ: «Ладно, ладно. Соломон». После чего, разумеется, капища грязных божков продолжали расти в столице, как грибы после дождя, успешно вытесняя истинную веру.

Произошел очередной обмен посланиями в ультимативной форме: «Кажется, ты считаешь мое терпение бесконечным. Иегова». Ответ поступил незамедлительно: «Да. Соломон». И снова реплика: «В таком случае, прими к сведению, что ты преувеличил его бесконечность. Иегова».

Теперь ситуация предельно обострилась. В Иерусалим прибыл посланник Иеговы, рыжий херувим в очках, и без стука вошел в зал приемов царя. Он развалился в кресле и решительным голосом заявил без околичностей:

- Иегова требует в течение двадцати четырех часов ликвидировать культ ложных богов. В противном случае, всю ответственность за результаты спора он возложит на царя Соломона.

Соломон был человеком, в чьем поведении постоянно, но с переменным успехом, боролись амбиция и страх. На этот раз угрозы посла разозлили его, и амбиция пересилила страх. И Соломон с наигранным изумлением промолвил:

Иегова? И на каком же основании он определяет один культ как ложный, а другой как истинный? И что вообще я должен под этим понимать?

Херувим от такой наглости на миг лишился дара речи. Пользуясь его невменяемостью, Соломон продолжил:

Значит, дело дошло до того, что меня лишают права оказывать почести, кому мне угодно? А почему, собственно, Иегова полагает, что я должен кланяться одному ему? Может быть, он хочет внушить мне, что Озирис, Астарта и прочие боги, которых постановил чтить мой народ, вообще не существуют?

Таким образом, ситуация прояснилась. Херувим быстро пришел в себя и с ядовитой любезностью произнес:

Мой начальник не поручал мне вести дискуссии на тему о существовании или не-суще- ствовании ваших божков. Он не считает, что путем метафизических споров можно замаскировать суть дела. От себя могу добавить, что существование или не-существование этих фигур не имеет значения. Известно ли вам, что Иегова - ваш друг и не желает ничего, кроме вашего блага?

Неужто Иегова лучше меня знает, в чем заключается мое благо? - вопросил Соломон. - Я буду почитать тех богов, которые приносят мне больше пользы.

Тут херувим сдал позиции и беспомощно сник. Такого цинизма он еще не встречал, а потому не сумел применить к Соломону никакой последовательной тактики. Он только промолвил с горечью:

Ваш отец Давид совершенно иначе вел себя по отношению к своему Богу.

Соломон пожал плечами:

Прогресс человечества заключается, в частности, в том, что сыновья ведут себя иначе, чем отцы, - процитировал он фразу, услышанную им некогда от одного атеиста.

Так, - буркнул сбитый с толку херувим.

Он немного помолчал, а потом отчаянно заорал:

Но это идолопоклонство! Те культы все ложные!

Что значит - ложные? - возразил Соломон. - Разные боги домогаются симпатии людей; каждый хочет для себя культа, значит, они поступают согласно принципу личной выгоды. Что до меня, то я, как известно из Писания, сотворен по образу и подобию божьему. Следовательно, придерживаюсь того же принципа. Почитаю того бога, который больше мне обещает. Честно говоря, Иегова невыносим: скуп, мстителен, завистлив, жесток. Не знаю, почему бы мне не перейти на службу к кому-нибудь еще. Если мне так будет угодно.

Потому что только он - бог ваш и вашего народа.

А почему, скажи, пожалуйста?

Потому, что, в сущности, вы дружите.

Что это значит? - фыркнул Соломон. - Это слово ничего мне не объясняет.