user - Философия вождизма. Хрестоматия

Но обычно рядом с вожаком, которого называют «стариком», даже если он по годам моложе многих других, мы встречаем и пару специалистов, которые тоже имеют авторитет, но только в своих областях. Один из них умеет устраивать праздники, другой прекрасно разбирается в финансовых вопросах, к третьему обращаются за юридической помощью...

Если сравнить деятельность таких «министров-специалистов» и такого «конституционного монарха» с образом действий изначального авторитета, мы увидим гибельное падение от жизненности к застою и от продуктивности к исполнению обязанностей.

Возьмем для примера медиума, которому однажды, при особых обстоятельствах, удалось благодаря особой интуиции ответить с уверенностью ясновидца на совершенно абсурдный вопрос. Изумленное окружение сразу же заговорило о «качествах медиума» и сделало несчастного в знак благодарности за минутную удачу профессиональным ясновидцем. Но в новых условиях он не может повторить прежнее достижение. Он проваливается самым жалким образом и пытается лишь как-то сохранить свой «авторитет». Тогда, когда он действительно мог провидеть, он растворялся в коллективе. Может быть, он переживал тяжелый кризис своего характера. Теперь же ему определено постоянное содержание, ни о каком кризисе характера не может больше быть и речи, а коллектив давно отступил на задний план, вытесненный эгоистическим страхом за прибыльный «авторитет».

Точно в таком же положении находятся все, кто, благодаря своим достижениям, занял ответственный пост. Да, учреждение таких постов символизирует трагедию вождизма. Продуктивность порождается чувством коллективизма, но этому чувству нельзя обучить и сделать его профессией. Экзаменом такого чувства могла бы стать опасность для коллектива. Но необходим порядок, коллективу нужны стабильные формы, ему нужны не только узкие специалисты, но и «специалисты по управлению». Однако, это словосочетание содержит в себе некое противоречие.

Все люди нашего времени эгоистичны, и каждый, исходя из своих особых эгоистических пожеланий, стремится занять какое-то место в этом мире. Знаменитость стремится на сцену или на трибуну. Мещанин выпрашивает себе такое местечко, чтобы ответственность была поменьше, а пенсия побольше. Остолоп рад, если его оставляют в покое. А человек типа Цезаря всеми фибрами души стремится к власти над другими людьми. Независимо от профессии, он ищет удовлетворения не в своей работе, а во власти. Если он инженер, он радуется не постройке моста, а тому, что может командовать колоннами рабочих. Если он пролетарий, он хочет стать мастером, не для того, чтобы больше получать, а чтобы распоряжаться. А если он женится, то не по любви. Главная цель всех его действий - обрести подчиненных.

Неудивительно, что среди великих и малых правителей, среди руководителей экономики и политиков, равно как и среди представителей певческих союзов и клубов игроков в кегли встречаются почти исключительно цезари и цезарши. Но цезаризм это такая форма эгоцентризма, лозунг которой: «Мне нужны подчиненные». Цезарь стремится к личной власти без оглядки на цель, на службу которой он первоначально собирался поставить эту власть. Иногда открыто, иногда тайно, он неизменно использует ее в своих личных интересах. Власть становится для него самоцелью.

То, что общественные организации не могут обойтись без руко- водителей-специалистов, дает ему прекрасную возможность удовлетворить свои эгоистические пожелания. Люди нуждаются в авторитете в изначальном живом смысле этого слова, цезарям нужна власть на другими людьми. Поэтому они стараются приобрести необходимый авторитет. Они пробиваются, часто преодолевая сильное сопротивление, на «руководящие посты», и тогда оказывается, что они не могут поставить «авторитет» на службу коллектива. Они вынуждены защищать свою позицию иными средствами. Они запрещают любую критику, строго карают любое неуважение к себе и устанавливают декретом, что они всегда и во всем правы, а прочие мнения не должны приниматься во внимание. Место живого коллективного авторитета занимает жесткая диктатура. И здесь в игре побеждает общечеловеческий эгоизм.

Но голая диктатура не может продержаться долго. Чем больше остатков коллективизма и продуктивности она в себе сохраняет, тем больше позволяет она и своим подданным, тем больше коллектив сохраняет свою первоначальную форму, тем богаче культурное развитие и тем продуктивней ответы на жизненно важные вопросы. Чем больше накапливаются в коллективе эгоизм и застойные формы, тем сильней угроза его гибели. Уровень жизненности вождей и подданных должен быть согласован, иначе в коллективе начнутся конфликты.

Выбор руководителей должен, таким образом, ориентироваться не на их непомерные претензии и их активность, а на гармоничность их отношений со своими последователями. Нужно избавляться и от таких руководителей, которые слишком эгоистичны, и от таких, которые недостаточно эгоистичны.

Если бы в какой-то отрасли управления удалось определить средний уровень эгоистичности, то возглавлять эту отрасль мог бы лишь такой человек, который немного менее эгоистичен, чем средний из его подчиненных. Если он более продуктивен, чем они, и поэтому гораздо менее эгоистичен, он будет им неудобен и встретит пассивное сопротивление с их стороны. Они скорее доведут отрасль

до краха, чем позволят руководителю (который в данном случае является настоящим руководителем) разжечь внутреннюю революцию в их характерах. Если же он гораздо жестче, чем его подчиненные в среднем, его будут считать несправедливым, строгим и «слишком авторитарным», будут ловить его на ошибках и быстро найдут способ от него избавиться...

У нас нет каст, как у индусов, но происхождение из определенного профессионального круга облегчало карьеру в этом кругу. Война сильно перемешала все слои, но отбор происходит автоматически и не по способностям вообще, а по пригодности именно к данной профессии.

Каждый коллектив имеет такого руководителя, какого он заслуживает. Любая большая организация выделяет подходящий для нее слой руководителей.

Там, где отношения развиваются настолько медленно, что руководство может переходить от отцов к сыновьям, неизбежно возникает аристократическая семейная традиция. Тогда сказываются и результаты выведения породы и становятся заметными физические различия между руководителями и подчиненными. Мы можем видеть это на бесчисленных примерах, когда раса победителей укрепляется как аристократия над порабощенными народами. Но и в сравнительно однородных обществах руководящий слой быстро начинает отличаться особыми физическими признаками, если только данное общество имеет время для социологического расслоения на протяжении нескольких поколений.