user - Философия вождизма. Хрестоматия

Вернемся к вопросу о психических особенностях буржуа. Все, что мы говорили о буржуазном мышлении, о страхе буржуа перед принятием решений, видится теперь как особый случай вырождения духа при отсутствии воли. И вырождение крови при отсутствии воли, приводящее к бегству в мир фантазий, тоже характерно для буржуазного типа. Теперь мы можем поставить проблему либерального типа на более широкую основу, уделив особе внимание вопросу о воле.

Это позволяет нам сделать экскурс в область искусства. Нам могут указать на то, что отношение между полюсами увлеченности и созидания (соответствующее отношению между художником и его поклонниками) это непосредственная связь духа с кровью, возможная без участия воли. Это само по себе правильно, хотя и с той оговоркой, что и в этом случае всегда бывает задействован волевой полюс, пусть даже в минимальной степени. Но мы хотим обратить внимание на главное: как было уже отмечено при сравнении нордического и средиземноморского типов, в нордической расовой душе женственное отношение между художником и его поклонниками (мы можем вместо художника подставить священника) всегда подчинено мужественному отношению между вождем и его последователями. Для нас правило «Дух и кровь — ничто без воли» распространяется и на искусство.

Речь идет о смысле и задаче искусства в рамках проблемы «Душа и государство». Царство фантазии и соответствующие ему общественные отношения это страна искусства. В ней художественная фантазия свободна, ей никто ничего не диктует, но это маска трусости, неполноценный «эрзац» действия. Искусство для искусства - лозунг романского духа, но не германского.

Великое немецкое искусство в те времена, когда политическое состояние страны было жалким, всегда ставило перед собой воспитательную задачу. Р.Вагнер говорил: «Рассыпалась в прах Священная Римская империя, но осталось священное немецкое искусство». Но было бы безумием считать, что можно обойтись вообще без «внешней Империи» и удовлетвориться «Империей внутри нас».

Если в какие-то периоды нашей истории у нас оставалось только искусство, оно выполняло роль последней оборонительной линии...

Необходимо отбросить ложное либеральное мнение, будто одно лишь существование выдающегося гения, например, в области искусства, это само по себе уже культура. Культуру можно представлять себе только как общественные отношения. Там, где у гения нет последователей, царит бескультурье, он остается одиноким и непонятым среди враждебного окружения, удерживая ту последнюю оборонительную линию, о которой мы говорили. Примером может служить трагическая судьба великих людей XIX века...

...Ответ на вопрос, почему и в искусстве нет крови и духа без воли, гласит: Потому что настоящее искусство это праздник действия, а не бегство от действия. Если занятие искусством побуждает к бегству от жизни, воли и политики, такое искусство не возвышает, а наносит вред. Это пример вырождения крови при отсутствии воли.

В человеческой душе отношения точно такие же. Особенность немецкого духа это не бегство в мир фантазий, как многие думают, а художественное объяснение и углубление стоящего за ним мира воли. Либералы же часто называют внутренней глубиной скрытое слабоволие, неуверенность.

С этим связано и такое типично буржуазное явление, как бегство в прошлое. В этом мире надежно только прошлое, то есть неживое... Уход в прошлое всегда пагубен, он вырождается в чуждые жизни фантазии, в идеализацию прошлых или чужих идеалов. Вера, будто это позволяет правильно понять прошлое, — самообман. Тот, кто не может понять настоящее, не сможет понять и прошлое... Фантазии и понимание не дополняют друг друга, а являются скорее противоположностями...

Люди, которые защищают существование духа без воли, спрашивают: Разве не может быть чисто духовного творчества в идеальной сфере без намерения непосредственно вмешаться в жизнь с целью ее изменения? Конечно, может. Но мы уже указали на принципиально важную роль воли... И в этом направлении дух без воли ничего не может дать. Нам могут возразить словами Фихте, что познание это действие. В самом деле, есть противоположность между философом, который не участвует непосредственно в политической деятельности, и государственным деятелем. Общим для них является взаимодействие полюсов созидания и воли. В одном случае оно выражается в создающем ценности познании, в другом - в великой политической идее. И тот, и другой - люди творческого мышления и этим оба они отличаются от художника, который живет в мире фантазии. Но зто один тип философов. Есть и другой. Если философ остается только философом, он переходит в категорию художников. В этом вполне определенном случае можно причислить философию к разряду искусств.

Либералы ставят в заслугу философии то, что она все подвергает сомнению. Это верно. Но эта непрерывная борьба, переход от одной задачи к другой не имеет ничего общего с бесконечным хождением по кругу и бегством от решения насущных задач. А без этого будущие задачи вообще нельзя увидеть в правильном свете... Смешно, когда буржуа рядится в львиную шкуру философа и выдает свою нерешительность за философское сомнение.

Только когда воля и дух неразрывно связаны друг с другом, вокруг философских проблем ведется мужественная борьба. Дух без воли вырождается в пессимизм, а затем в злобную зависть душевнобольных к здоровым людям. Философы этого типа особенно часто употребляют слова «воля», «действие», «сила». Момент истины наступает, когда требуется принять решение. Тогда в ход пускаются тысячи оговорок: выбран неправильный путь, неправильный момент и так далее.

Буржуазный пессимизм и буржуазный оптимизм теснейшим образом связаны друг с другом. В основе того и другого лежит неверие. Прятать, как страус, голову в песок и верить в прогресс — это не вера, а ее противоположность. Этот поверхностный оптимизм, когда нельзя более не видеть угрозу, сам собой превращается в безграничный пессимизм и начинают проповедоваться идеи «заката».

Героический борец живет, постоянно ощущая опасность, по ту сторону оптимизма и пессимизма. На смену бесплодной эпохе неверия пришла теперь плодотворная эпоха веры. Героизм это воля в победе.

Типы буржуа, большевика и национал-социалиста

В образах сентиментального мечтателя и нерешительного скептика мы имеем две крайние формы буржуазного типа, характерная черта которого-слабоволие. Но неверно думать, будто все в либеральном мире несет на себе печать слабоволия.... Либерализм это также самая жестокая эксплуатация. Здесь мы видим другую сторону либерального мира. Но обе они подчиняются одному закону.