Коллин Клири - Что такое руна? И другие эссе

Всё это значит, по словам Хайдеггера, что Бытие связано с «присутствием» и, как часто утверждают, для Хайдеггера «Бытие это присутствие». «Присутствие» очевидно связано с «отсутствием». Бытие/phusis — это приход вещей к присутствию из отсутствия или незавершённости (зачаточности): появление, происхождение, рост — а также неизменность и длительность. Именно это мы имеем ввиду говоря о Бытии и «сущем». Данное понимание Бытия имеет много подтекстов. Например, если Бытие это то, что возникает или приходит к присутствию из отсутствия, не делает ли это Бытие эквивалентом истины или алетейи ? (Вспомните, что алетейя для Хайдеггера буквально означает «несокрытость»),

Хайдеггер подытоживает свои этимологические изыскания говоря, что они ясно показали сокрытие изначального значения Бытия. Для нас Бытие стало пустым словом. Теперь кто-то может сказать, что нам следует признать этот факт и сосредоточиться исключительно на сущем (именно это, по мнению Хайдеггера, произошло на Западе — и в истории западной метафизики).

Возникает очевидный вопрос: откуда мы знаем, что нечто является «существом»? Говоря другими словами, благодаря чему мы провозглашаем вещи — инструменты, деревья, озёра, рыболовные снасти, облака, планеты и так далее — «существами». Мы будто одновременно знаем и не знаем что такое Бытие. Для нас оно стало пустым словом, но разве мы не понимаем что это на каком-то интуитивном уровне? (Иначе как мы можем говорить о «существах»?) Для нас Бытие определённо — и неопределённо. Хайдеггер говорит, что как люди — как Dasein — мы живём в середине этого противоречия.

Бытие определённо и неопределённо — и в этом оно абсолютно уникально. Существа могут быть сравнены с другими существами, но Бытие ни с чем нельзя сравнить. Хайдеггер имел это ввиду буквально. Ни одна пара концептов не может быть столь противоположна, как Бытие и ничто. Но если мы понимаем «онтологическое различие» — что Бытие не является сущим — тогда мы должны признать, что Бытие не является чем-то. Мы уже знаем, что одним из следствий онтологического различия является то, что мы не можем сказать «Бытие существует» (только существо — вещь обладающая Бытием — существует). Так что Бытие не существует. В чём же тогда разница между Бытием и ничто, или Бытием и не-бытием?

У кого-то сейчас может появиться желание отвергнуть онтологию Хайдеггера как состоящую из пустых разговоров, ведущих к неразрешимой концептуальной «путанице» и противоречиям. По сути это является позицией «аналитических философов», которые доминировали в англо-американской философии на протяжении десятилетий. Аналитические философы часто отвергали мысль Хайдеггера как нелогичную. Однако важно понять, что «логика», на которую они полагаются, на самом деле является неким жёстким, двумерным мышлением, фундаментально нефилософским. Гегель утверждал, что обычная, нефилософская мысль характеризуется жёсткой неспособностью мыслить за пределами противопоставления «либо то, либо это». Философия, однако, начинается именно в тот момент, когда мы начинаем мыслить за пределами этих категорий. Именно это Хайдеггер и делает, заставляя нас переосмыслить наши наивные и необдуманные предубеждения о Бытии и ничто. Бытии и небытии, и так далее.

Чтобы продемонстрировать, что разговор о Бытии не является пустым, Хайдеггер просит нас подумать что произойдёт, если у нас не будет слова для обозначения Бытия и, соответственно, мы бы понятия не имели что это. Сказалось ли бы это каким-то образом на нашей жизни? Хайдеггер считает, что тогда бы не существовало самого языка. В более позднем эссе он сказал следующее: «Язык — это дом Бытия». Что он имел ввиду под этим, и как язык каким-то образом зависит от наличия у нас понимания Бытия?

Не забывайте, Хайдеггер утверждает что первоначальное, подлинное греческое понимание Бытия — это «присутствие». Однако нечто становится присутствующим для чего-то другого только если второе может осознать это присутствие. Присутствие парно не только с отсутствием; оба эти понятия соотносятся с существом, которое может осознать взаимосвязь между присутствием и отсутствием. Клавиатура передо мной присутствует для меня. Чуть поодаль стоит кофейная чашка, но клавиатура «присутствует» не для чашки, ведь чашка не обладает сознанием. Если Бытие это присутствие, значит, Бытие существ это нечто, что можем заметить только мы — Dasein.

Нас делает уникальными среди других существ то, что для нас присутствует Бытие и мы «запечатлеваем» Бытие всеми возможными способами — но преимущественно посредством языка. Хайдеггер говорит: «Быть человеком значит: быть сказывающим» [201]. Мы существа, которые размышляют о существах и запечатлевают их Бытие в языке. Если я поставлю свою кофейную чашку на пол, это может привлечь внимание моей собаки. Она может понюхать её, а потом перевернуть и катать по полу. Но собака не может сказать «Это кофейная чашка». Он не может запечатлеть существование предмета в языке. Язык в некотором роде кристаллизует нашу осведомлённость о Бытии вещей. Говоря феноменологическим жаргоном Хайдеггера, объект не может представить себя моей собаке как чашка, как вещь с определённым Бытием. Бытие — это присутствие, а это значит, что вещи представляют себя нам как то, чем они являются; мы воспринимаем их как демонстрирующие определённый вид Бытия. Мы являемся единственными существами, способными на это: мы существа дающие голос Бытию вещей посредством языка. Если бы мы не были открыты Бытию, не было бы и языка. И, на самом деле, если бы мы не были открыты Бытию, мы бы мало чем отличались от собак.

На первый взгляд, всё вышесказанное имеет тревожные следствия. Если Бытие является представлением и оно «случается» только для существа способного запечатлеть его — причём в языке («доме Бытия») — тогда в этом есть что-то «субъективное». Именно на этом месте многие впервые знакомящиеся с Хайдеггером путаются и пытаются воспринимать его как некого идеалиста, который верит, что «быть, значит быть воспринятым». Едва ли можно ошибаться сильнее. Хотя у многих хайдеггерианцев от следующего заявления может случиться апоплексический удар, по сути своей позиция Хайдеггера является кантианской: он убеждён в существовании мира — но наша способность запечатлевать Бытие и сущее как сущее, является способностью обусловленной нашей уникальной формой сознания; нашим уникальным способом «бытия в мире».

Как только это осознанно, становится очевидно, что существует нечто более глубинное, чем «онтология» (учение о Бытии как таковом). Существует то, что Хайдеггер называл «фундаментальной онтологией», учение о том, что делает столкновение Dasein с Бытием возможным. Что в нас позволяет Бытию раскрыться перед нами? Г оворя кантианским языком: каковы условия для раскрытия Бытия? Мы можем поставить вопрос более радикально. Кант рассматривал пространство и время как феноменальные структуры, вносимые разумом в каждый возможный опыт, а не как объективно существующие объекты. Отсюда следует, что пространство и время на самом деле существуют только для нас. (Но для Канта вещи, которые находятся «внутри» априорных структур пространства и времени, объективно существуют). Аналогичным образом Бытие не является объектом в мире, не является «вещью». И оно представляет себя только для нас. Так что, давайте поставим кантианский вопрос радикальнее: каковы априорные условия для Бытия? Фактически, именно этот вопрос ставит фундаментальная онтология Хайдеггера.