Герберт Маркузе - Разум и революция [Гегель и становление социальной теории]

Истина соотносится не только с утверждениями и суждениями, короче говоря, она является не только атрибутами мысли, но и становящейся реальности. Нечто истинно, если это то, чем оно может быть, реализуя все свои объективные возможности. На языке Гегеля оно тождественно своему «понятию».

Понятие двояко. Оно вбирает в себя природу, или сущность, предмета и, таким образом, представляет истинную мысль о нем. В то же время оно относится к действительному осуществлению этой природы, или сущности, к его конкретному существованию. Все основополагающие идеи гегелевской системы характеризуются такой же двойственностью. Они никогда не являются просто понятиями (как в формальной логике), но представляют собой формы или способы бытия, постигаемые мыслью. Гегель не говорит о возможности мистического тождества мысли и реальности, однако утверждает, что правильная мысль представляет реальность, потому что последняя в своем развитии достигла стадии, на которой она существует в согласии с истиной. Его «панлогизм» близок своей противоположности: можно было бы сказать, что принципы и формы мысли он выводит из принципов и форм реальности, так что логические законы воспроизводят законы, управляющие движениями реальности. Единение противоположностей — этот процесс, на который Гегель указывает применительно к любой конкретной форме существования. Логическая форма «суждения» выражает то, что происходит в действительности. Возьмем, например, суждение «этот человек — раб». Согласно Гегелю это означает, что человек (субъект) превратился в раба (предикат), однако, хотя он — раб, он по-прежнему остается человеком и, таким образом, принципиально свободен и не соотносим со своим положением. Данное суждение не соотносит предикат с каким-то неизменным субъектом, благодаря которому он становится чем-то отличным от себя. По сути дела, субъект представляет собой сам процесс становления предиката и противоположения ему. Этот процесс разрешается во множество антагонистических отношений неизменных субъектов, принимаемых традиционной логикой. Реальность предстает как динамическое становление, в котором все устоявшиеся формы раскрываются как простые абстракции. Следовательно, когда в гегелевской логике идеи переходят от одной формы к другой, это говорит о том, что, строго говоря, одна форма бытия сменяется другой и что любая конкретная форма может определяться только совокупностью антагонистических отношений, в которых эта форма существует.

Мы подчеркивали, что, согласно Гегелю, реальность достигла стадии, на которой она существует в истине. Теперь это утверждение нуждается в исправлении. Гегель не имеет в виду, что все существующее существует в согласии со своими потенциальными возможностями, но что дух достиг самосознания своей свободы и обрел способность к освобождению природы и общества. Осуществление разума — не факт, а задача. Форма, в которой объекты непосредственно появляются, пока не есть их истинная форма. Поначалу простая данность предстает как отрицание, как нечто отличное от своих подлинных возможностей. Она становится истинной только в процессе преодоления этой негативности, так что рождение истины требует смерти данного состояния бытия. Оптимизм Гегеля основывается на идее уничтожения данного. Все формы захвачены разрушительным движением разума, который упраздняет и изменяет их до тех пор, пока они не начинают соответствовать своему понятию. Именно это движение мысль отражает в процессе «опосредствования» (Vermittlung). Если мы следуем истинному содержанию наших перцепций и идей, всякое определение неизменных объектов рушится. Они растворяются во множестве отношений, которые исчерпывают явленное содержание этих объектов и приводят к всеобъемлющей деятельности субъекта.

Философия Гегеля на самом деле представляет собой то, чем она была названа впоследствии — философией отрицания. Она изначально движима убеждением в том, что данность, которая кажется здравому смыслу достоверным знаком истины, в действительности является ее отрицанием, так что истина может утвердиться только благодаря уничтожению этой данности. В этой критической убежденности и кроется движущая сила диалектического метода. Диалектика во всей своей полноте связана с мыслью о том, что все формы бытия проникнуты принципиальным отрицанием, и что оно определяет их содержание и движение. Диалектика представляет собой противодействие любой форме позитивизма. От Юма до современных логических позитивистов принципом этой философии было и остается признание верховенства факта, а наблюдение непосредственно данного является высшим методом верификации. В середине XIX века, поначалу в качестве ответа на деструктивные тенденции рационализма, позитивизм принял особую форму всеобъемлющей «позитивной философии», призванной заменить традиционную метафизику. Сторонники такого позитивизма довольно сильно старались подчеркнуть консервативную и положительную установку своей философии: она побуждает мысль удовлетвориться фактами, отвергнуть всякий выход за их пределы и преклониться перед данным порядком вещей. Для Гегеля факты как таковые не имеют никакого авторитета. Они «полагаются» (gesetzt) субъектом, который опосредствует их всеобъемлющим процессом своего развития. В конечном счете верификация возлагается на этот процесс, с которым связаны все факты и который определяет их содержание. Все данное должно быть оправдано перед разумом, который является лишь совокупностью возможностей природы и человека.

Однако философия Гегеля, начинающаяся отрицанием данного и всеобъемлющим сохранением этой отрицательности, завершается утверждением, что история достигла реальности разума. Его основные идеи были по-прежнему связаны с социальной структурой господствующей системы, и можно сказать, что и в этом отношении немецкий идеализм сохранил наследие Французской революции.

Тем не менее «примирение идеи и реальности», возвещенное в гегелевской «Философии права», содержит радикальный элемент, указывающий на то, что речь идет не о простом примирении. Он сохраняется и используется в позднейшем учении об отрицании философии. Философия достигает завершения, когда формулирует свой взгляд на мир, в котором разум реализовался. Если в этом моменте действительность содержит условия, необходимые для того, чтобы разум стал реальной данностью, мысль может перестать заботиться об идеале. Отныне истина требует реальной исторической практики для того, чтобы его воплотить. Расставаясь с идеалом, философия расстается со своей критической задачей и вверяет ее другой силе. Таким образом, окончательное торжество