Герберт Маркузе - Разум и революция [Гегель и становление социальной теории]

«Народный дух» не воспринимается как некая мистическая или метафизическая сущность, но предстает как единство природных, технических, экономических, нравственных и интеллектуальных условий, определяющих историческое развитие народа. Обращаясь к этой исторической основе, Монтескье критиковал неоправданное сохранение устаревших политических форм. Гегелевская идея Volksgeist'а сохраняла такую же критическую направленность. Не вдаваясь в то, каким образом на богословских исследованиях Гегеля сказалалось влияние Монтескье, Руссо, Гердера и Канта, мы ограничимся изложением его основной идеи.

В своих исследованиях Гегель постоянно задается вопросом о том, какова истинная связь между индивидом и государством, которое больше не отвечает его способностям и существует как «отчужденный» институт, лишившийся деятельного политического интереса граждан. Такое государство Гегель характеризует посредством почти тех же категорий, какие использовал либерализм XVIII века; государство покоится несогласии граждан, определяет перечень их прав и обязанностей, защищает своих членов от внутренней и внешней опасности, которая может угрожать сохранению целостного единства. В своем противопоставлении государству индивид обладает неотчуждаемыми правами человека, которые государственная власть не может нарушать ни при каких условиях, даже если такое нарушение предполагает интересы самой личности. «Никто не может отказываться от права налагать на себя закон и нести ответственность за его исполнение. Если от этого права отказываются, человек перестает быть человеком. Однако государство не должно препятствовать ему в этом отказе, так как это означало бы, что человека силой заставляют быть человеком, и было бы насилием». [55] Не%е1 (7. ТЬсо^^сИе ^еЫБсЬпПеп. ТиеЫпвеп, 1907. Б. 212. Здесь мы не встретим того метафизического и нравственного возвеличения государства, которое обнаруживается в позднейших работах Гегеля,

Однако на протяжении того же самого периода его жизни и даже в одних и тех же сочинениях тональность постепенно менялась, и принятие человеком социальных и политических отношений, мешающих его полному развитию, Гегель начинал рассматривать как историческую «судьбу» человека, как крест, который надо нести. Его просвещенный оптимизм и трагическое восхваление потерянного рая сменяется обращенностью к исторической необходимости. Историческая необходимость породила пропасть между личностью и государством. Поначалу они пребывали в «естественной» гармонии, достигнутой свободой, и человек не был властелином общественного развития. Чем «естественнее» была эта изначальная гармония, тем легче ее могли разрушить неконтролируемые силы, правившие тогда социальным миром. «В Афинах и Риме успешные войны, рост благосостояния, знакомство с роскошью и лучшими условиями жизни породили военную и имущественную аристократию», которая уничтожила республику и привела к полной утрате политической свободы. [56] Ibid. S. 222. Государственную власть захватили привилегированные люди и группировки, а основная масса граждан была вынуждена преследовать лишь свои частные интересы безотносительно к общему благу; отныне «право на неприкосновенность собственности» стало всем, что они имели. [57] Ibid. S. 223.

Стремясь постичь всеобщие законы, управляющие этим процессом, Гегель с неизбежностью пришел к анализу роли общественных институтов в историческом развитии. Один из своих исторических фрагментов, написанных после 1797 года, он начинает основополагающим заявлением о том, что «неприкосновенность собственности — это стержень, на котором вращается все современное законодательство», [58] Dokumente zur Hegels Entwicklung. Stuttgart 1936. S. 268. [59] Ibid. S. 286. а в своем первом наброске памфлета о конституции Германии (Die Verfassung Deutschlands) (1797—1799) утверждает, что за существующее политическое разобщение ответственность несет исторически сложившаяся форма «буржуазной собственности» (buerger- liches Eigentum).' Более того, Гегель утверждал, что

социальные институты исказили даже сугубо личные отношения между людьми. В Theologische Jugendschriften содержится важный фрагмент, названный Die Liebe, в котором Гегель утверждает, что окончательной гармонии и единению любящих существ мешает «приобретение собственности и обладание ею, равно как привилегиями». Он поясняет, что влюбленному, «который должен смотреть на своего возлюбленного как на обладателя собственности, надлежит почувствовать и его особенность», противоборствующую общности их жизни, особенность, которая состоит в том, что его бытие связано с «мертвыми вещами», которые не принадлежат другому и с необходимостью остаются за пределами их единства».8

Институт собственности в данном случае Гегель связывал с тем фактом, что человек вынужден жить в мире, который, несмотря на то, что он сформирован его познаниями и трудом, больше не принадлежит человеку и противостоит его внутренним потребностям — жить в чужом мире, в котором жизнь человека разрушена. Так Theologische Jugendschriften представляют самое раннее изложение идеи «отчуждения» (Entfremdung), которой было суждено сыграть решающую роль в будущем развитии философии Гегеля.

В первом рассмотрении религиозных и политических проблем у Гегеля красной нитью проходит мысль о том, что утрата единства и свободы — исторический факт, — представляет собой характерную особенность современной эпохи и является фактором, характеризующим любые условия частной и общественной жизни. Гегель утверждает, что утрата свободы и единства с очевидностью заявляет о себе в многочисленных конфликтах, которыми изобилует жизнь человека, и, особенно, в его конфликте с природой. Этот конф- [60] Theologische Jugendschriften. Tucbingen 1907. S. 381—382. ликт, превративший свободу в некую враждебную силу, которую человеку надлежало одолеть, привел к антагонизму между идеей и реальностью, мыслью и действительностью, сознанием и существованием. [61] ’ Ibid. S. 244. Человек постоянно обнаруживает, что он отвергнут миром, который враждебен и чужд его устремлениям и желаниям. Как в таком случае восстановить гармонию между миром и возможностями человека? Сначала Гегель отвечал как богослов. Он считал, что христианство выполняет основополагающую задачу мировой истории, наделяя человека «абсолютным» средоточием и придавая жизни конечную цель. В то же время Гегель видел, что богооткровенная истина Евангелия не согласуется с ширящимися общественно-политическими реалиями этого мира, так как Евангелие обращалось к индивиду в его оторванности от общественно-политических связей; его основная цель заключалась в том, чтобы спасти именно человека, а не общество или государство. Поэтому религия не может решить эту проблему, равно как теология не может представить принципы, позволяющие восстановить свободу и единство. В результате Гегель постепенно отходит от богословских вопросов и идей и обращается к философским.