Герберт Маркузе - Разум и революция [Гегель и становление социальной теории]

Однако теперь Гегель подчеркивает позитивный аспект этой приходящей в упадок реальности. «Эта необходимость, которая есть совершенная случайность для единичного наличного бытия, вместе с тем есть его сохраняющая субстанция. Появляется государственная власть, и она должна заботиться о том, чтобы каждая сфера сохранялась, вмешиваться в этот процесс, то есть искать выходы, новые каналы сбыта в других странах и т. д.». [129] Там же. С. 344. «Случайность», доминирующая в обществе, — это не просто случай, но сам процесс, благодаря которому целое воспроизводит как себя, так и каждого из своих членов. Рыночные меновые отношения приводят к необходимой интеграции, без которой обособленные индивиды погибли бы в соперничающем противоборстве. Страшная борьба внутри общества товарного производства «лучше», чем борьба между никак не сдерживаемыми индивидами и группами — «лучше», потому что она совершается на более высоком уровне исторического развития и предполагает «взаимное признание» индивидуальных прав. «Договор» (Vertrag) выражает это признание как социальную реальность. В договоре Гегель усматривает одну из основ современного общества; по существу, общество — это структура договоров между индивидами. [130] Там же. С. 329—330. (Однако мы увидим, что позднее Гегель приложит немало усилий к тому, чтобы ограничить значимость договоров сферой гражданского общества — то есть, сферой общественно-экономических отношений — и исключить их значение в отношениях между государствами). Одна только уверенность в том, что какое-либо отношение или действие скреплено договором, который будет сохраняться при любых обстоятельствах в обществе товарного производства, делает эти отношения и действия рациональными и предсказуемыми. «Мое слово должно быть значимым не из моральных соображений», а потому что общество предполагает наличие взаимных обязательств со стороны его членов. Я делаю свою работу при условии, что так же поступает и другой. [131] Там же. С. 330. Нарушая слово, я нарушаю сам общественный договор и оскорбляю не только какое-то отдельное лицо, но и саму общность; я полагаю себя вне целого, которое одно обеспечивает мое право индивида. Поэтому согласно Гегелю «всеобщее есть субстанция договора». [132] Там же. С. 337. Договоры регулируют не только индивидуальное действие, но и функционирование целого. Договор полагает индивидов как свободных и равных, но в то же время каждого из них он рассматривает не в своей случайной конкретности, а во «всеобщности», как однородную часть целого. Однако тождество единичного и всеобщего, конечно же, еще не реализуется. Гегель уже указывал, что в гражданском обществе весьма далеко до сохранения потенциальных возможностей, присущих индивидам, и, следовательно, за каждым договором должна стоять сила. Именно угроза ее применения, а не собственное добровольное согласие заставляет индивида соблюдать договор. Таким образом, договор предполагает возможность его нарушения и бунт индивида против целого. [133] Там же. С. 332. Бунт проявляется в преступлении, а наказание представляет собой механизм, с помощью которого целое восстанавливает свое право по отношению к мятежному индивиду. Признание закона выражает ту стадию интеграции, на которой индивид примиряется с целым. Принцип закона отличается от принципа договоров в той мере, в какой он учитывает «самость отдельного (индивида): а) согласно его наличному бытию и б) согласно его знанию».25 Индивид знает, что он может существовать лишь силою закона: не только потому, что тот его защищает, но и потому, что в нем индивид усматривает выражение общего интереса, который, в конечном счете, является единственной гарантией его саморазвития. Индивиды, совершенно свободные и независимые, но в то же время объединенные общим интересом, — таково истинное понятие закона. Индивид «доверяет» закону в том смысле, что обретает в нем «свою самость, как свою сущность», и что закон сохраняет и поддерживает его основные потенциальные возможности.26

Такая идея предполагает существование государства, законы которого действительно являют свободную волю объединенных индивидов, как если бы они, собравшись, выработали наилучшее законодательство, отражающее их общий интерес. Никак иначе закон не мог бы выразить волю каждого и в то же время «общую волю» всех. Если бы такое общее решение существовало, закон представлял бы собой самое истинное тождество индивида и целого. Гегелевская идея закона предвидит формирование такого общества; он описывает цель, которую надо достичь, а не наличествующее состояние.

Однако пропасть между идеалом и реальностью затягивается не сразу. Чем реалистичнее Гегель воспринимает историю, тем сильнее он наделяет настоящее величием будущего идеала. Однако каким бы ни был результат его борьбы между философским идеализмом и политическим реализмом, его философия не приемлет никакого государства, не руководствующегося законом. Он готов принять «сильное государст- [134] Там же. С. 336. [135] Там же. С. 360. во», однако лишь настолько, насколько в нем будет господствовать свобода индивидов, а государственная власть — увеличивать их собственную власть. [136] См. ниже. С. 260 и след.

Индивид может быть свободен только как существо политическое. Таким образом, Гегель возвращается к классическому греческому представлению о том, что polis представляет собой истинную реальность человеческого существования. В соответствии с этим окончательное единение общественных противоречий достигается не благодаря господству закона, а благодаря наличию политических институтов, воплощающих этот закон, — благодаря правильно организованному государству. Но какая форма правления наилучшим образом обеспечивает это воплощение и, следовательно, представляет собой высочайшую форму единения части и целого?

Прежде чем ответить на этот вопрос, Гегель вкратце описывает происхождение государства, а также историческую роль тирании, демократии и монархии. Он отвергает теорию общественного договора [137] Гегель Г. В. Ф. Йенская реальная философия // Работы разных лет в двух томах. М., 1972. T. 1. С. 356—357. на том основании, что согласно этой теории «общая воля» уже действует в обособленных индивидах до их объединения в государство. Протестуя против такой теории, он подчеркивает, что «общая воля» может возникнуть только в результате длительного процесса, достигающего своей кульминации в окончательном упорядочении социальных антагонизмов. Общая воля — не условие возникновения государства, а его результат; государство возникает благодаря воздействию «внешней силы», действующей против воли индивидов. Таким образом, «все государства были основаны благодаря возвышенной силе великих людей». [138] Там же. С. 357.