Герберт Маркузе - Разум и революция [Гегель и становление социальной теории]

Таким образом, «Феноменология духа» подводит к «Логике», в которой развертывается структура всеобщего, причем не в изменчивых формах, открывающихся для разума, который еще не стал абсолютным, а в своей истинной сущности. Она излагает «истину в ее истинной форме», [152] Там же. С. 20. Подобно тому как опыт, с которого начиналась «Феноменология», не был повседневным опытом, знание, которым он завершается — не традиционная философия, а философия, вбирающая в себя истину всех предыдущих философий и вместе с нею — весь опыт человечества, накопленный в течение долгого пути к свободе. Это философия самосознающего человечества, притязающего на господство над людьми и вещами, философия, провозглашающая высочайшие идеалы современного индивидуалистического общества.

Сделав краткий вступительный обзор той широкой перспективы, которая дается в к Феноменологии духа», перейдем к более подробному обсуждению ее основных концепций.

Предисловие к «феноменологии» представляет собой одно из величайших философских начинаний всех времен, настоящую попытку вновь утвердить философию как высшую форму человеческого познания, как «науку». Здесь мы ограничимся рассмотрением его основных моментов.

Гегель начинает с критического анализа философских течений начала ХУШ века и затем излагает свое понимание философии и философской истины. Познание имеет своим источником усмотрение того факта, что в различных познавательных процессах сущность и существование отличаются друг от друга. Объекты, которые оно постигает в непосредственном опыте, не дают познанию удовлетворения, потому что они случайны и не полны, и по этой причине познание обращается к поиску истины в понятии объекта, сохраняя убеждение в том, что правильное понятие — это не просто субъективная интеллектуальная форма, но сущность вещей. Однако это только первый шаг познания. Прежде всего оно стремится к тому, чтобы показать и объяснить связь между сущностью и существованием, между истиной, сохраняемой в понятии, и тем состоянием, в котором вещи существуют.

Различные науки отличаются друг от друга по тому, каким образом объекты, с которыми они имеют дело, связаны с их истиной. Это не так-то просто понять, если мы не уясним, что для Гегеля истина означает как форму познания, так и форму существования и что, следовательно, связь между бытием и его истиной представляет собой объективную связь самих вещей. Эту идею Гегель поясняет на примере противопоставления математического и философского знания. Сущность природы прямоугольного треугольника заключается в том, что его стороны соотносятся друг с другом так, как об этом говорится в теореме Пифагора, однако эта истина остается «внешней» по отношению к треугольнику. Доказательство теоремы представляет собой процесс, осуществляемый только познающим субъектом. «Треугольник... разрывают, и его части обращают в другие фигуры, возникающие благодаря чертежу». [153] Там же. С. 22. Необходимость чертежа не возникает из природы или понятия треугольника. «Движение математического доказательства не принадлежит тому, что есть предмет, а есть действование, по отношению к существу дела внешнее. Природа прямоугольного треугольника, например, сама не разлагается так, как это изображается на чертеже, необходимом для доказательства положения, выражающего его отношение; полное выведение результата есть ход и средство познавания». [154] Там же. С. 21—22. Иными словами, истина о математических объектах существует вне их самих, в познающем субъекте, и, следовательно, эти объекты в строгом смысле представляют собой неистинные и несущественные «внешние» образования.

С другой стороны, объекты философии обладают внутренней связью со своей истиной. Например, положение, согласно которому «природа человека требует свободы и свобода есть форма разума» не является истиной, налагаемой на человека какой-то произвольной философской теорией, но может быть доказано как присущая человеку цель, как сама его реальность. Это доказательство осуществляется не внешним процессом познания, а историей человека. В философии отношение объекта к своей истине представляет собой реальное событие (Geschehen). Возвращаясь к приведенному примеру, можно сказать так: человек обнаруживает, что он не свободен, отъединен от своей истины, что его существование случайно, не истинно. Свобода — нечто такое, чего он должен достичь, преодолев свое рабство, и он достигает ее, когда, в конце концов, познает свои истинные потенциальные возможности. Свобода предполагает наличие условий, которые делают ее возможной, а именно осознанное и рациональное господство над миром. Знакомая нам история человечества подтверждает истину этого вывода. Понятие человека — это его история, постигнутая философом. Следовательно, в философии сущность и существование реально взаимосвязаны, и процесс доказательства истины с необходимостью имеет дело с существованием самого объекта. Сущность возникает в процессе существования и, наоборот, процесс существования представляет собой «возвращение» к сущности. [155] ‘ Там же. С. 22.

Философское познание нацелено только на «сущности», имеющие определяющее значение для судьбы человека и его мира. Единственный объект философии — мир в его истинной форме, мир разума. Разум же обретает свои права только вместе с развитием человечества. Следовательно, философская истина решительным образом связана с существованием человека; она — его самый сокровенный стимул и цель. В конечном счете, таков смысл утверждения, согласно которому истина имманентна объекту философии. Истина формирует само существование объекта и, в отличие от сферы математики, не является по отношению к нему безразличной. Существование в истине — вопрос жизни (и смерти), а путь к ней представляет собой не только гносеологический, но и исторический процесс.

Связь между истиной и существованием характеризует философский метод. Математическую истину можно выразить в одном суждении; оно истинно, а то, что ему противоречит — ложно. В философии истина — это действительный процесс, который нельзя свести к суждению. «Неабстрактное или недействительное — ее стихия и содержание, а действительное, само-себя-полагающее и внутри-себя-живущее, наличное бытие в своем понятии. Это процесс, который создает себе свои моменты и проходит их, и все это движение вцелом составляет положительное и его истину».7 Никакое единичное суждение не может уловить этот процесс. Например, суждение «природа человека есть свобода в разуме», взятое само по себе, не истинно. Оно опускает все факты, составляющие смысл свободы и разума и собранные воедино в историческом порыве к свободе и разуму. Более того, такое суждение ложно, поскольку свобода и разум могут заявить о себе только как результат исторического процесса. Победа над рабством и иррациональностью и, следовательно, сами рабство и иррациональность представляют собой существенную часть истины. Ложное здесь так же необходимо и реально, как и истинное. Ложное надо воспринимать как «ошибочную форму» или неистинное действительного объекта, как объект в его неистинном существовании; «ложное... было бы «иным», было бы «негативным» субстанции8 и тем не менее — ее частью и, следовательно, соопре- деляющим в ее истине. [156] 7 Там же. С. 24. [157] Там же. С. 20.