Герберт Маркузе - Разум и революция [Гегель и становление социальной теории]

Прежде чем проследить эту историю, мы должны дать общую оценку первой главы. Читатель узнает, что позади завесы явления находится не непознаваемая вещь-в-себе, а познающий субъект. Самосознание есть сущность вещей. Обычно мы говорим, что это шаг от Канта к Гегелю, то есть от критического идеализма к абсолютному. Однако сказать только это значит упустить из виду цель, ради которой Гегель предпринял данный переход.

Первые три раздела «Феноменологии» посвящены критике позитивизма [174] Слово «позитивизм» используется как общий термин для обозначения философии, обращающейся к опыту «здравого смысла». и даже критике «овеществления». Что касается последнего, то здесь Гегель пытается показать, что человек может познать истину только в том случае, если сумеет прорваться через «овеществленный» мир. Термин «овеществление» мы заимствуем из теории Маркса, где он означает, что в мире капитализма любые отношения между людьми предстают как отношения между вещами: то, что в жизни общества воспринимается как отношения вещей и «естественных» законов, регулирующих их движение, на самом деле оказывается отношениями людей и исторических сил. Товар, например, во всех своих качествах вбирает в себя общественные отношения, свойственные труду, капитал представляет собой силу, позволяющую господствовать над людьми и т. д. В силу перестановки акцентов мир становится отчужденным миром, в котором человек не имеет возможности реализоваться, оставаясь во власти мертвых вещей и законов.

Гегель заостряет внимание на том же самом, только в рамках философского исследования. Здравый смысл и традиционная научная мысль воспринимают мир как тотальность вещей, в большей или меньшей степени существующих per se, и ищут истину в объектах, которые якобы существуют независимо от познающего субъекта. Это больше, чем просто гносеологическая позиция, поскольку такая установка распространяется и на человеческую практику, заставляя людей соглашаться с тем, что они могут чувствовать себя уверенно только тогда, когда познают объективные факты и учатся их контролировать. Чем меньше какая-нибудь идея связана с устремлениями, интересами и потребностями живого субъекта, тем истиннее она становится. Однако согласно Гегелю как раз в этом и заключается самая вопиющая клевета на истину, так как, в конечном счете, нет никакой истины, которая существенно не касалась бы живого субъекта и не была бы именно его истиной. Мир будет оставаться отчужденным и неистинным до тех пор, пока человек не разрушит его мертвую объективность и не признает, что «позади» устойчивой формы вещей и законов находится он сам и его жизнь. Обретая, наконец, самосознание, он ступает на путь, ведущий не только к истине о самом себе, но и к истине о его мире. Но признанию себя сопутствует действие. Он будет стремиться к тому, чтобы осуществить эту истину и сделать мир таким, каков он есть ло существу, а именно миром человеческого самосознания.

Таков порыв, одухотворяющий начальные разделы «Феноменологии». Истинная практика предполагает истинное познание, а последнее подвергается опасности прежде всего из-за притязаний позитивизма. Позитивизм, философия здравого смысла, апеллирует к достоверности фактов, но, как показывает Гегель, в мире, где факты вовсе не свидетельствуют о том, какой может и должна быть действительность, позитивизм доходит до отказа от потенциальных возможностей человечества ради утверждения ложного и отчужденного мира. Позитивистская критика всеобщих понятий, основанная на том, что их нельзя свести к наблюдаемым фактам, устраняет из области познания все, что еще не является фактом. Показывая, что чувственный опыт и восприятие, к которым апеллирует позитивизм, сами по себе предполагают не отдельно наблюдаемый объект, а нечто всеобщее, Гегель предпринимает окончательное имманентное опровержение позитивизма. Вновь и вновь подчеркивая, что всеобщее предшествует единичному, он борется против ограниченной истины единично «данного». Всеобщее превосходит единичное, а это конкретно означает, что потенциальные возможности человека и вещей не исчерпываются формами и отношениями, в которых они могут появляться; это означает, что человек и вещи суть все, чем они были и чем в настоящее время являются, и все-таки — больше всего этого. Полагая истину во всеобщем, Гегель выражал убеждение в том, что никакая данная единичная форма, будь то в природе или обществе, не воплощает всей полноты истины. Более того, поступая таким образом, он опровергал обособление человека от вещей, утверждая, что их потенциальные возможности могут сохраниться только во взаимной реинтеграции.

Рассматривая природу самосознания, Гегель возобновляет анализ отношения между индивидом и его миром, начатый в «Системе нравственности» и в «Йенской философии духа». [175] См. выше. С. 92, 116. Человек постигает, что «позади» явления вещей скрывается его собственное самосознание. Он решает реализовать этот опыт, доказать, что он — властелин своего мира. Самосознание обнаруживает себя в «вожделении» (Begierde): человек, пробудившийся к самосознанию, вожделеет окружающие его предметы, присваивает их и использует. Однако по ходу дела он начинает чувствовать, что предметы не являются истинной целью его вожделения, что свои потребности он может удовлетворить только объединившись с другими индивидами. «Самосознание достигает своего удовлетворения только в некотором другом самосознании», [176] Гегель Г. В. Ф. Феноменология духа. СПб. 1992. С. 98. — говорит Гегель. Смысл этого довольно странного утверждения разъясняется на примере последующего рассмотрения феномена господства и рабства. Понятие труда играет главную роль в этом рассмотрении, где Гегель показывает, что предметы труда — это не мертвые вещи, а живые воплощения сущности субъекта, так что, имея с ними дело, человек, по существу, имеет дело с человеком.

Индивид может стать тем, что он есть, только благодаря другому индивиду; само его существование заключается в «бытии-для-друтого». Однако такое отношение ни в коей мере не является гармоничным сотрудничеством между одинаково свободными индивидами, которые, добиваясь преимущества для самих себя, способствуют осуществлению общего интереса. Это скорее «борьба не на жизнь, а на смерть» между принципиально неравными между собой индивидами, «господином» и «рабом». Выиграть сражение — единственная возможность прийти к самосознанию, то есть к познанию своих потенциальных возможностей и свободе их реализации. Истина самосознания — это «я», которое есть «мы», и «мы», которое есть «я». [177] Там же. С. 99.

В 1844 году благодаря критическому анализу гегелевской «Феноменологии духа» Маркс строго очерчивает основные понятия своей теории. «Отчуждение» труда он описывает в терминах гегелевского анализа взаимоотношений господина и раба. Не будучи знакомым с этапами развития философии Гегеля, предшествовавшими появлению «Феноменологии», Маркс тем не менее сумел уловить критический заряд его анализа даже в той ослабленной форме, в какой социальным проблемам было дозволено заявить о себе на страницах этой работы. Ее величие он усматривал в том, что «самосозидание» человека (то есть создание разумного общественного порядка через свободное человеческое действие) Гегель осмыслил как процесс «овеществления» и его «негации», одним словом, в том, что он постиг «природу труда» и увидел, что человек есть «результат своего труда». [178] Marx-Engels Gesamtausgabe, Erste Abteilung. Berlin, Bd 3. 1932. S. 150. Маркс говорит о несомненной проницательности Гегеля, благодаря которой он открыл, что отношение господства и рабства с необходимостью возникает из определенных отношений в процессе труда, которые, в свою очередь, являются отношениями в «овеществленном» мире. Таким образом, отношения господина к рабу не являются вечными или естественными, но коренятся в определенном способе труда и в отношении человека к продуктам этого труда.