Михаил Попов - Диалектика. Ключ к истине

А людям, которые не смотрят за категориями, кажется, что слово «единство» говорит об одном. На самом деле раз завели о единстве речь, значит, говорится о многих людях. О многом, потому что только тогда можно сказать, что у нас единые позиции, если они у нас разные в чем-то, но в целом позиции единые по какому-то вопросу в основном. Поэтому, когда говорят, что мы имеем дело с отрицанием становления, то это отрицание беспокойства, то есть спокойное. И это отрицание единства. А что является отрицанием единства? Простота, сразу не додумаешься. Простое, не единство, а простое, потому что простое и единство – это противоположности. Какое единство, просто вот простое и все. Спокойная простота. Она есть? Есть. Как ее назвать? Бытие, раз она есть. Ну, а раз бытие есть как некий результат, это что, чистое бытие? Ну какое же чистое! Смотрите, что было: возникновение, прехождение, снятие становления, значит, это не то, не чистое. Какое есть налицо, такое и берем.

А как называется то бытие, которое теперь налицо? Наличное бытие. Ничего такого Гегель не придумал, он просто подобрал те понятия, которые подходят. Очень сложно найти в языке то, что эту мысль точно выражает. Движение здесь идет от простого к сложному. И сразу скажу, что мы начали это движение от простого к сложному, а вообще движение от простого к сложному – это определение развития. Или еще лучше сказать – не движение от простого к сложному, потому что можно подумать, что есть простое, есть сложное и кто-то третий идет или едет от простого к сложному. Одни идут, а другие едут, а третьи быстро летят. На самом деле это простое превращается в сложное, это движение самого простого, превращающее его в сложное. Поэтому лучше сказать не движение от простого к сложному, а движение простого к сложному. Простое переходит в сложное, усложняется.

А что такое сложное? Вот некоторые говорят: «Ну что вы так излагаете, ничего не понятно». А что тут непонятного? Сложное – это сложенное из простых. Если вы будете спокойно по порядку изучать, я понимаю, что это не так легко, это требует умственной работы, но уж более такого выдержанного учебного пособия, чем «Наука логики», нет вообще в мире ничего, потому что там логическое движение только от простого к сложному, от простого к сложному. И каждая следующая категория сложена из простых. И если вы берете какую-то категорию, допустим, схватили качество. Качество есть определенность, взятая изолированно, сама по себе. Объяснить вам, что такое определенность? Хорошо. Берем чистое бытие, и когда дойдем до качества, взятого изолированно, это и будет означать, что я вам объяснил, что такое качество. А что такое наличное бытие? Берем чистое бытие и… То есть надо все движение взять. То, что мы говорили об истории: если мы говорим, что история изучает современность как результат предшествующего развития человечества, так же и каждая категория «Науки логики». Поскольку она диалектическая, она берет все в движении, и содержание никуда не теряется, оно удерживается в снятии и только усложняется.

Общественное содержание тоже не теряется. В капитализме есть феодализм, а в феодализме есть рабовладение, а в рабовладении есть первобытный коммунизм. Вот кровно-родственные отношения у нас большую роль сейчас играют в развитии нашей экономики?

Несомненно.

Несомненно. А вот посмотрите, вроде бы буржуазная революция в феврале 1917 года уничтожила передачу по наследству власти, не стало царя, а потому и царской семьи. Институт передачи власти по кровно-родственному признаку был уничтожен. А зато контрреволюция, которая у нас прошла…

Восстановила.

Восстановила не передачу политической, а передачу экономической власти. Вот кто будет наследником Лисина? Кто будет наследником Потанина?

Их дети.

Дети. А что, они способные организаторы производства? Не знаем. Ничего такого мы не знаем. Мы знаем, что вся экономическая власть в современной буржуазной России передается по наследству. То есть такого бурного распространения на всю страну, чтобы власть экономическая передавалась по наследству, вообще усмотреть невозможно нигде. То есть кровно-родственные отношения, которые были важнейшими в первобытно-общинном обществе, вдруг получили колоссальное развитие и распространение. Если вы скажете, что это ничего общего с первобытным коммунизмом не имеет, я отвечу, что ведь наш капитализм имеет очень много общего с первобытно-общинным коммунизмом, тут все кровно-родственное.

И это несомненный шаг вперед в развитии общества.

Да, это колоссально.

Просто прыжок.

Или скачок. Для кого скачок, а для кого прыжок. Следовательно, что мы получили? Мы получили, что в результате Февральской буржуазной революции капитализм стал наличным бытием. А наличное бытие – это результат снятия становления, спокойное и простое. Ну, мы представляем вроде спокойное, а в чем спокойствие? А спокойствие в том, что как велась война мировая, так и ведется, но если до буржуазной революции рабочие и крестьяне сражались за интересы феодалов и капиталистов, то теперь – за интересы капиталистов. Феодалов вроде как отодвинули. Отодвинули от политической власти, но земля у них осталась.

Напомним, а то многие не знают, что Первая мировая война со стороны России велась за то, чтобы захватить и оккупировать Стамбул и пролив Дарданеллы, через которые наши капиталисты смогли бы продавать зерно прямо в средиземноморские страны и тем самым улучшить свое благосостояние. При этом, диалектически, разбогатели бы капиталисты, наверное, и крестьянам жить стало бы лучше, нет?

Конечно. А крестьяне и были мелкие буржуа, они же работали на рынок, каждый мелкий буржуа хочет стать настоящим буржуа, то есть уже…

По-крупному.

Землички прикупить, нанять работников. А ведь все мелкие буржуа и даже маленькие буржуи, то есть кулаки, они же трудятся сами. Но они трудятся, а тем не менее основная масса дохода у кулаков не от своего, а от чужого труда. Вот что их делает кулаками. А если у крестьянина есть три работника или четыре, а у самого восемь детей здоровых, которые основной доход дают, то хотя у него и трудятся наемные работники, он не кулак. И не правы были те люди, которые называли кулаками крестьян по тому признаку, что они богаты. Ну и что, что он богатый, у него сыновей было много – и выросло много работников. А в другой семье девочки одни родились, потом они замуж повыходили, земля есть, ее или продавать надо, или сдавать в аренду, потому что не могут обработать. Поэтому само по себе количество богатства, даже такого, как земля или численность коров, лошадей, не основание для того, чтобы сказать, что это капиталист сельскохозяйственный, то есть кулак. Очень часто это трудящиеся крестьяне, мелкие буржуа.