Юлиус Эвола - Восстаие против современного мира

Обряд служил первичной, связующей основой всех, мелких или крупных, традиционных организаций, но не в натуралистическом, а в указанном ранее высшем смысле. Хранителем обряда был, в первую очередь, царь; затем это было исключительным правом аристократического или жреческого сословия, магистратов (в Греции их называли ог έν ιτέλε — «совершающие жертвоприношения»), [107] [107] См. N. D. F. de Coulanges , La Cité antique , cit., p. 211. и, наконец, patres —глав рода. Обряды и жертвоприношения обусловливались детально разработанными и тщательно соблюдаемыми традиционными нормами, не допускающими ничего произвольного или субъективного. Они были императивами, jus strictum (строгим законом). Прерванные, совершенные профаном, либо выполненные с нарушением традиционных правил обряд или жертвоприношение могли привести к катастрофе, поскольку при этом высвобождались опасные силы как в моральном, так и материальном плане, как на индивидуальном, так и на коллективном уровне. С другой стороны, в древнем мире считалось, что жрец священного огня, ежедневно совершая свой обряд, тем самым «спасает» город. [108] [108] Пиндар , Немейские оды , XI, 1-5. Учреждение обрядов, согласно дальневосточной традиции, являлось одним из трех важнейших дел, совершаемых правителем Империи; [109] [109] Чжун юн, ХХIX, 1. обряды считались «каналами, посредством которых можно было достичь небесных путей». [110] [110] См. Ли-цзи , VII, iv, 6: «Именно поэтому мудрецы знали, что нельзя обходиться без правил церемоний: разрушение государств, распад семей и гибель людей всегда имеют предпосылкой отказ от ритуалов благочиния». Согласно индоарийской традиции, основами всех человеческих организаций являются не только истина, порядок и аскеза, но также и ритуальные формулы и жертвоприношения (см., например, Атхарваведа, ΧII, 1,1). В индуистской традиции «место совершения жертвоприношения» считалось местопребыванием самого «порядка», puma ; [111] [111] См., например, Ригведа , X, 124. 3. красноречиво, что само слово puma (у персов артха ) появляется в связи с подобными понятиями, как корень аналогичного латинского слова ritus , то есть обрядовое действие. В древней традиционной жизни —как индивидуальной, так и коллективной, —не существовало ни одного действия, которое тем или иным образом не было бы связано с определенным обрядовым элементом, служащим как бы его опорой, проводником свыше и преображающим элементом. [112] [112] О могуществе ритуальной традиции в Древнем Риме см. V. Macchioro, Roma Capta , Principato, Messina, 1928, pp. 15 и далее. Кроме этого, традиция обрядов и жертвоприношений, наряду с традицией законов, с которой она часто пересекалась —отсюда jus sacrum (священный закон) —была связана как в личной, так и в общественной жизни с нечеловеческим или ставшим нечеловеческим существом. Все это является terra incognita для профанического, современного мышления, согласно которому любой обряд —если он уже не стал «преодоленным» предрассудком —считается чем-то чисто внешним, некой церемонией, [113] [113] Изначальный смысл слова «церемония» нельзя установить точно. Это слово происходит от корня сгео , тождественному санскритскому корню кри — «совершать», «действовать», «создавать»: он выражал не рутинное празднование, а созидательное действие. См. L. Preller, Römische Mythologie , Berlin, 1858, p. 70. В Средние века слово ceremoniae было особым термином для обозначения магических операций. приемлемой в лучшем случае лишь благодаря своему символическому, эстетическому или эмоциональному значению. Поэтому стоит несколько подробнее остановиться здесь на отдельных аспектах и прояснить смысл этого проявления традиционного духа, после чего мы вновь вернемся к нашей основной теме.

О «жертвоприношении» в тексте, древность которого не подлежит сомнению, сказано, что Брахман, «который в начале был всей вселенной», «создал более высокую и совершенную форму самого себя», от которой произошли «божества воинов», Индра, Митра и так далее [114] [114] См . Шатанатха-брахмана , XTV, iv, 2, 23-27; Брихадараньяка-упанишада ,1, iv, 11. .

Это самопреодоление первичной силы мира, порождающее существ, которые считаются небесными архетипами, выражающими победоносную, божественную царственность, тесно связано с сутью целого класса жертвоприношений. Подобную идею можно найти в ряде других мифов, которые передают сущностное тождество героев и богов, а также воплощений сил хаоса, побеждаемых ими в битве [115] [115] См. H. Hubert, M. Mauss, Mélanges , cit., pp. 113-116. В Брихадаранъяка-упаниишде (I, ii, 7-8) изначальный принцип говорит: «Да будет мое тело пригодным для жертвоприношения. Благодаря этому я обрету существование». Это жертвоприношение ( ашвамедха ) связано с солнцем. . Это представление об изначальной силе, вступающей в схватку с самой собой, высвобождающейся и восходящей к высшему состоянию бытия, которое и определяет его собственно божественный аспект —согласно Упанишаде «высший и совершенный образ самого себя» —зачастую предстает как закон, принцип порядка: так, в универсальном плане халдейский Мардук, победитель демона хаоса Тиамат предстает как организатор космоса, а в индуистской космогонии именно путем аскезы ( тапас тапиате ) жизненная сила порождает «Единого» творения. В скандинавской традиции аналогичная идея выражается в самораспятии Одинана космическом дереве Иггдрасиле, благодаря чему он обретает трансцендентное знание, заключенное в рунах; [116] [116] Речи Высокого , 139. кроме того, в частной редакции этого мифа Один как верховный правитель предстает в качестве того, кто своей жертвой указывает пути, ведущие в Валгаллу, то есть совершаемое им действие позволяет приобщиться к героическому, аристократическому и ураническому бессмертию [117] [117] Сага об Инглингах , X. См. S. Bugge, Entstehung der nordischen Götter- und Heldensagen , München, 1889, pp. 317 и далее, 422-423, где указано, что имя эддического древа Иггдрасиль, «корни которого не может найти никто из смертных» ( Речи Высокого , 139-140), возможно, обозначает инструмент, использованный для жертвоприношения Игга, «Ужасного», что является одним из имен Одина. .

Согласно своему изначальному смыслу рассматриваемый нами здесь тип жертвоприношения соответствует действию, подобному рождению «бога» или «героя» или повторению действия, связанного с традицией жертвоприношения бога или героя, что возобновляет действенную силу бога или воспроизводит и продляет ее на уровне данного общества. Этот смысл находит особое выражение в египетской традиции. Считается, что Осирис научил людей обрядам, а также священному и символическому искусству построения храмов. Но он является богом обрядов также потому, что сам первый среди богов прошел через жертву и познал «смерть». Его убийство и расчленение, совершенные Сетом, позволяют ему первым «проникнуть в неведомую "другую землю" и стать первым существом, познавшим великую тайну». [118] [118] См. A. Moret , Du caractère , cit., p. 148. Этот миф находит свое продолжение в образе Гора, сына Осириса, который спасает своего отца. Он находит «подходящие обряды» — ху , которые позволяют Осирису, перешедшему в другой мир —собственно в сверхъестественное —вернуть тот облик, которым он обладал ранее. «Через смерть и обряды Осирис, первым среди всех существ, познал таинство и новую жизнь: это знание и эта жизнь теперь стали привилегией существ, называющихся божественными. Поэтому считалось, что Осирис посвятил богов и людей в священные обряды. Он открыл небесным и земным существам путь достижения божественного состояния». [119] [119] A. Moret, Du caractère , cit., p. 149. С тех пор поклонение любому божественному или обожествленному существу состоит в повторении таинства Осириса. Прежде всего, это относится к фараонам: жертвенную мистерию Осириса воспроизводят не только обряд коронации и торжественный обряд сед , повторяемый каждые тридцать лет, но также и повседневный обряд, целью которого является возобновление в египетском фараоне трансцендентного влияния, связанного с его функцией. Фараон считается таковым и служит Осирису, «воссоздавая его», ритуально обновляя его переход и победу. Поэтому о фараонах сказано: «Гор, создавший Отца (Осириса)», а также «Податель жизни — анха —это тот, кто при помощи обряда постоянно, подобно солнцу порождает течение божественной жизни». [120] [120] A. Moret, Du caractère , cit., pp. 149, 153-61, 182-83. См. также выражение Рамзеса II: «Я сын, который создает голову собственного отца и дает жизнь тому, кто породил его» (127). Вход царя в тронный зал ( падуат ) соответствовал вхождению в другой мир ( дуат ), а именно мир жертвенной смерти и превосхождения. Правитель становится «Гором», спасителем Осириса и спасенным Осирисом. По той же причине в мистериях неофитам часто давалось имя того бога, который был основателем этих мистерий, а инициация повторяла действие, определяющее сущность бога, и, следовательно, подобие ему по природе, что в некоторых случаях фигурально определяют понятиями «воплощения» или «родства».