Юлиус Эвола - Восстаие против современного мира

Мы также обнаруживаем сверхъестественную концепцию аристократии в древнегерманской традиции —не только потому, что в этой традиции каждый вождь был одновременно верховным жрецом своих людей и земель, но и потому, что наличия в предках божественного существа было достаточно для отделения семьи от всех остальных: король избирался исключительно из числа членов этих привилегированных семей. По этой причине король обладал иным достоинством, чем, например, военачальник ( dux или heritzogo ), который временами назначался для военных действий благодаря признанию его личных воинских талантов. По всей видимости, древние норвежские короли проводили обряды сами, без помощи жреческого класса. [137] [137] См. W. Golther, Hanbuch , cit., pp. 610, 619. Даже среди так называемых первобытных народов те, кто не прошел посвящения, имели низкий статус и лишались всех военных и политических привилегий своего клана. До испытания обрядами, предназначенными преобразить внутреннюю сущность человека и часто связанными с тяжелыми испытаниями и с периодом изоляции, индивид не считался истинным мужчиной, а рассматривался как существо той же категории, что и женщины, дети и животные. Он становился частью общности настоящих мужчин, управляющих обществом, лишь через новую жизнь, к которой он пробуждался посредством инициации, если он узнал «тайну» или присоединился к ордену. [138] [138] См. H. Webster, Primitive Secret Societies . Когда индивид познавал эту новую жизнь, которая была практически «не связана с прошлой», он получал новое имя, новый язык и новые функции. Таким образом, такие авторы, как X. Шурц (H. Schurtz), небезосновательно видели в этом зачаток истинной политической общности; эта проницательность подтверждает наши слова, сказанные ранее относительно отличий уровня, свойственного любому традиционному государству, от уровня, типичного для объединений, построенных лишь на натуралистических предпосылках. Эти «мужские союзы» ( Männerbunde ), в которые вступали после перерождения, даровавшего подлинное возмужание и отличавшего личность от прочих членов сообщества, обладали властью ( Imperium ) и неоспоримым престижем [139] [139] См. A. van Gennep, Les rites de passage , Paris, 1909. Касательно мужественности в возвышенном, а не в натуралистическом смысле можно сослаться на латинский термин vir как противоположность homo . Дж. Вико ( Новая наука , Ш,41) уже отмечал, что этот термин определял особое достоинство, поскольку он указывал не только на человека, заключившего брак с женщиной патрицианского рода, но также и на аристократию; он относился к членам магистрата( duumviri, decemviri ), жрецам ( quindicemviri, vigintiviri ), судьям ( centemviri ),поскольку «термин vir обозначал мудрость, священство, монархию; так как ранее уже было продемонстрировано, что это формировало определенное качество в представителе первых отцов в государстве, состоящем из семей». .

Только с недавних времен аристократия, как и королевские семьи, стала лишь светским и политическим явлением. Вначале же аристократия и королевское величие были основаны на характере, чистоте крови, чести, храбрости и верности, наnoblesse d'épée [140] [140] Дословно «благородство шпаги» (франц.), также выражение означает дворянство, приобретенное военной службой. — прим. перев. и на noblesse de coeur. [141] [141] Благородство сердца (франц.) — прим. перев. В более поздние времена возникло плебейское восприятие аристократии, которое отрицает даже привилегии крови и традиций.

Типичный пример этой второй точки зрения —так называемая культурная аристократия, или аристократия интеллектуалов, возникшая в качестве побочного продукта буржуазной цивилизации. В ходе переписи, проводившейся во времена Фридриха Великого, глава древней немецкой дворянской семьи остроумно ответил: « Analphabet wegen des höhen Adels », [142] [142] Неграмотный в силу большой знатности (нем.) — прим. перев . сославшись на древнее представление о британских лордах, которые считались «сведущими в законах, даже если не умеют читать». В контексте нормального иерархического взгляда принцип, определявший точные онтологические и сущностные различия между людьми и лежащий в основе понятия аристократии и ее привилегий, носил не «интеллектуальный», а «духовный» характер. Эта традиция сохранилась, хотя и в ослабленной форме, до времен рыцарского дворянства, где она была воплощена в несколько аскетическом и сакральном аспекте в великих средневековых рыцарских орденах. В той точке дворянство еще имело свой ориентир в священном, но не внутри себя, а снаружи —в отдельном классе, а именно в духовенстве, хотя духовенство того времени и представляло духовность, сильно отличавшуюся от духовности изначальных элит.

Ритуальный и сакральный элемент был основой власти как высших каст, так и отца древней аристократической семьи. В западных арийских обществах, таких как Греция и Рим, pater familias обладал статусом, схожим со статусом короля-жреца. Термин pater являлся синонимом слова «король» (отсюда слова rex, άναξ, βασιλεύς ), он передавал идею духовного авторитета, силы и величественного достоинства. [143] [143] См. F. Funck-Benetano, La famiglia fa lo Stato , Roma, 1909, pp 4-5. Согласно некоторым воззрениям, с которыми мы всецело согласны, государство —это приложение в большем масштабе того же принципа, что лежит в основе аристократической семьи. Вследствие этого pater , хотя он был военачальником и владыкой справедливости своих родственников и рабов, in primes et ante omnia [144] [144] В первую очередь (лат.) — прим. перев. был человеком, уполномоченным исполнять традиционные обряды и священнодействия, характерные для каждой семьи —обряды и священнодействия, составлявшие ее нечеловеческое наследие.

Это наследие, исходившее от отца-основателя, представлялось в виде огня (например, тридцать огней тридцати семей, окружавших центральный огонь Весты в Древнем Риме). Этот огонь, который поддерживался при помощи особых веществ и зажигался согласно особым обрядам и тайным нормам, должен был поддерживаться горящим во все времена, каждой семьей в качестве живого и осязаемого свидетельства ее божественного наследия. Отец был жрецом-мужчиной, ответственным за заботу о священном семейном огне, но также он был тем, кто должен был представать как «герой» перед своими детьми, родственниками и слугами; или как живой посредник всех действенных отношений со сверхъестественным; или как высший человек, оживляющий мистическую силу ритуала, представленную в субстанции огня; или как воплощение «порядка», каковым был Агни для индоариев; или как принцип, «приводящий к нам богов»; или как перворожденный от порядка; или как «сын силы»; [145] [145] Ригведа, I,1, 7-8; I,13, 1; X, 5, 7; VII, 3, 8. или как «тот, что ведет нас прочь от этого мира, к высшим измерениям, в мир истинного действия». [146] [146] Атхарваведа , VI, 120, 1. Выражение отсылает к гархапатья-агни , который, в числе трех огней, относится к pater или главе семьи. Главным долгом pater было предохранять «огонь от угасания», чтобы он мог продолжать воспроизводить, увековечивать и питать мистическую победу предка; [147] [147] «Отец —это огонь семьи », Законы Ману , II, 231. Поддерживать горение священного огня —долг движъя , дваждырожденных, составляющих три высшие касты (II, 108). Сейчас невозможно подробнее разобрать эту краткую отсылку к традиционному культу огня. Позже мы более подробно остановимся на роли, которую выполняли мужчина и женщина в культе огня, семье и общественной жизни. эта ответственность перед огнем была воплощением «царственного» компонента его семьи, в которой pater исполнял роль «властелина копья и богослужения». Таким образом, pater действительно составлял центр семьи: весь строгий устав традиционных отеческих прав истекал из его центра в качестве естественного следствия, и он продолжал существовать, даже когда осведомленность о его исконном основании была утеряна. В Древнем Риме любой, кто, как и pater , имел ius quiritium (право нести копье и проводить жертвоприношения), также имел право на владение землей, и его привилегии никогда не могли быть отменены. Он говорил от имени богов и от имени власти. Так же, как и боги, он выражал себя через символизм и знаки. Он был «нематериальным». Первоначально не представлялось возможным ( nulla auctoritas ) законно привлекать аристократа к ответственности, так как он расценивался как наместник богов, как король в недавние времена. Если аристократ совершал преступление в своем mundus , [148] [148] Мир (лат.) — прим. перев. суд лишь провозглашал его поступок дурным ( improbe factum ). Его права над собственными родственниками были абсолютными: ius vitae necisque . [149] [149] Власть над жизнью и смертью (лат.) — прим. перев. Его сверхчеловеческая сущность делала естественным для него по собственному усмотрению продавать или даже предавать смерти своих детей. [150] [150] Касательно вышеизложенных выражений см. M. Michelet, Histoire de la republique romaine , Paris, 1843, vol. I, pp. 138, 144-146. Схожие элементы можно найти даже в более поздних традициях. Британские лорды изначально рассматривались как полубоги, стоявшие на одной ступени с королем. Согласно закону, провозглашенному Эдуардом VI, они обладали привилегией простого убийства. В подобном духе определялись выражения того, что Вико верно назвал «естественными правами героя» или «божественными правами героических людей».