Юлиус Эвола - Восстаие против современного мира

Ценность дельфийского «полюса» смутно чувствовалась эллинами, так как они рассматривали Дельфы как омфал , «пуп земли» и всего мира; во всяком случае, в дельфийском гостеприимстве они встречали священный союз, превышающий уровнем партикуляризм отдельных городов-государств.

Немаловажно, что Дельфы Аполлона —традиционный центр Эллады —без колебаний отбросил «национальное дело» при контакте с цивилизациями, выражающими тот же дух, который воплощали они сами: в V в. в пользу персов, в середине IV в. в пользу македонян. Персы, со своей стороны, почти что признавали своего бога в гиперборейском Аполлоне; и среди эллинов более чем часто происходило приравнивание Аполлона к Митре, как в случае с персами, Ахура-Мазды к Зевсу, Веретрагны к Гераклу, Анахиты к Артемиде, и так далее (см. F. Cumont, Textes et Monuments , cit., vol. I, pp. 130 и далее). Это означает гораздо большее, чем просто «синкретизм».

Примечательно, что в Индии такая реакция, напротив, использовала прагматизм и реализм в противопоставлении буддизма брахманистским спекуляциям в период, совпадающий с появлением первых греческих философов.

Мы используем этот термин в значении, данном ему Михельштедтером ( La Persuasione е la Rettorica , Firenze, 1922), который ярко обрисовал смысл концептуального упадка и философского эскапизма Сократа по отношению к доктрине «бытия», еще отстаиваемой элеатами.

Авл Геллий, Аттические ночи , XVIII, 7, 3.

Данное противопоставление составило центральный тезис в работе Бахофена "Die Sage von Tanaquil" (Heildelberg, 1870). На следующих страницах представлены идеи Бахофена относительно смысла и западной миссии Рима, инкорпорированные в общий контекст традиционных идей.

См. F. Altheim-Trautmann, Die dorische Wanderung in Italien , Amsterdam,1940, а также Α. Piganiol, Essai sur les origines de Rome , Paris, 1917, где собраны многочисленные сведения об этих двух присутствующих в Древнем Риме компонентах —северном и южном, и о соответствующем противостоянии цивилизации уранического типа и цивилизации типа хтонического.

В процитированной работе Бахофена главным образом отмечена аналогия с цивилизациями Восточного Средиземноморья. Моссо ( Le origini délia civiltà mediterranea, cit., p. 274) подчеркивал общую близость эгейской (доэллинской) и италийской (доримской) цивилизаций.

См. A. Piganiol, Essai , cit., p. 105.

A. Piganiol, Essai , cit., p. 110-111.

Интересно свидетельство Ливия ( История Рима от основания города , I, 34), который как раз в связи с приходом Танаквили указывал, что этрусские женщины в культе выполняли роль жриц; это характерный признак пеласгской цивилизации.

J. J. Bachofen, Die Sage von Tanaquil , cit., pp. 225 и далее; F. Altheim, Römische Geschichte , Frankfurt а. M., 1953.

См. Е. Lattes, Intorno alla preminenza délie donne nell'anchità , Roma, 1902, p. 529; J. J. Bachofen, Die Sage , cit., pp. 282 и далее; 73 и далее.

См. B.Nogara, Gli Etruschi e la loro civiltà , Milano, 1933, pp. 90-92; F. Altheim, Römische Geschichte , cit., vol. I, pp. 19 и далее, vol. II, pp. 167 и далее.

См. A. Piganiol, Essai , cit., pp. 88-90, 133 и далее. Немаловажно, что римским родом, сохранившим верность погребальному обряду, были Корнелии, чьим родовым культом был культ, подобный поклонению Венере у осков.

Древнейший корень культа Благой Богини —божества, почитаемого в целомудренной деметрической форме, —вновь проявился в эпоху римского упадка, когда ее культ стал ассоциироваться с разнузданной вседозволенностью. Что касается Весты, то нужно отметить, что, точно так же, как достоинство матроны при всем его почитании стояло ниже авторитета отца ( patres ), так и культ этой богини подчинялся сначала верховному понтифику ( pontifex maximus ), а затем императору. Помимо прочего, официальное поклонение огню во времена Ромула было вверено жрецам; прерогативой дев-весталок оно стало только по решению лунного царя сабинянина Нумы. Император Юлиан ( Гимн царю Гелиосу , 155а) восстановил солнечный характер данного культа.

См. Варрон, О латинском языке , V, 74. Здесь лары должны пониматься в своем хтоническом аспекте. Было бы интересно рассмотреть смешение в римском погребальном культе теллурического элемента —этрусско-пеласгского реликта —и элемента «героического», патрицианского, а также фазы процесса очищения, в котором лары утратили свой изначально доримский, теллурический (лары как «дети» Акки Ларенции, эквивалента Благой Богини) и плебейский (отличительной чертой культа ларов было то, что важную роль в нем играли рабы, которые временами даже были его исполнителями) характер, все больше приобретая черты «божественных духов», «героев» и душ тех, кто преодолел смерть (см. Варрон, О латинском языке , IX, 38, 61; VI, 2, 24; Августин, О Граде Божием , IX, 11).

A. Piganiol, Essai , cit., pp. 111. См. H. Günther, Rassengeschichte des hel lenischen und römischen Volkes , cit., pp. 74 и далее.

J. J. Bachofen, Das Mutterrecht , cit., § 67.

Наиболее распространенное в Риме императорской эпохи предание приписывало этрускам азиатское происхождение, резюмированное словами Сенеки: Tuscos Asia sibi indicat . Есть мнение, что этруски относятся к народу турша—одному из «народов моря», обитавших где-то в Восточном Средиземноморье и вторгшихся в Египет в конце XVIII династии. Согласно более поздней и заслуживающей внимания точке зрения этруски являлись потомками народа, жившего до появления италийских «ядер» с севера и разбросанного от Испании вдоль Тирренского моря, через Малую Азию до Кавказа (от басков до лидийцев и хеттов) —см. В. Nogara, Gli Etruschi , cit., pp. 34-38. В таком случае они принадлежат атланто-пеласгскому периоду. Альтхейм ( Römische Geschichte , cit.) и Моссо ( Escursioni nel Mediterraneo , cit., pp. 216-217) констатируют близость между этрусской и минойской цивилизациями —не только из-за привилегированной роли, которую в вопросах культа играли женщины, но и ввиду очевидного сходства в архитектуре, искусстве и обычаях.

См. Диодор, Историческая библиотека , I, 27. См. также M. Pallotino, Etruscologia , Hoepli, Milano, 1942, pp. 175-181, 183-186. Этот автор, помимо «отказа, почти что отречения от духовной деятельности человека пред лицом божества», отмечает также мрачный и пессимистический взгляд этрусков на загробный мир, не знавший перспективы бессмертия, божественного сохранения существования даже для выдающихся людей.

См. A. Gruenwedel, Tusca , Leipzig, 1922,

См. Цензорин, XVII, 6. Относительно пафоса загробной жизни Г. Де Санктис ( Storia dei Romani , vol. I, p. 147) приписывал этрусской душе «страх перед загробной жизнью, выражавшийся в изображениях, напоминающие мрачные образы кошмарных демонов времен Средневековья, —как образ ужасного чудовища по имени Тухулха».