Юлиус Эвола - Восстаие против современного мира

Древнее мировоззрение и мифы, в которых постоянно возникала тема антагонизма, сами по себе благоприятствовали поднятию искусства войны на духовный уровень. Таков был случай ирано-арийской традиции, а также традиции эллинского мира, которые зачастую видели в материальной войне отражение вечной космической борьбы между олимпийско-ураническим элементом космоса и титаническими, демонически-феминистическими необузданными элементами хаоса. Такая интерпретация становилась возможной особенно в тех случаях, где война была связана с идеей империи —из-за трансцендентного смысла этой идеи; она становилась мифом —идеей с крайне мощным потенциалом. К символизму подвигов Геракла как героя, сражающегося на стороне олимпийских сил, обращались даже во времена Фридриха I Гогенштауфена.

Во внутренний смысл воинского аскетизма нас вводят взгляды относительно посмертной судьбы человека. Для ацтеков и науа высшая обитель бессмертия — «Дом Солнца» или «Дом Уицилопочтли» —принадлежала не только правителям, но и героям; что касается обычных людей, то, как считалось, они медленно растворяются в месте, подобном Гадесу эллинов. [355] [355] См. A. Réville, Les religions du Mexique , cit., pp. 188-189. Скандинавская мифология рассматривала Валгаллу как небесную обитель бессмертных —но не только знати и свободных людей божественного происхождения, но и героев, павших на поле брани. Эта обитель была связана с символизмом «высот» (как Глитнирбьёрг, «сверкающая гора», или Химинбёрг, «небесная гора», высочайшая божественная гора, на чьих пиках за облаками царит вечное сияние) и часто отождествлялась с Асгардом, то есть с обителью асов, находящейся в Срединной земле (Мидгарде). Господином этой обители является Один-Вотан, скандинавский бог войны и победы. Согласно одному из мифов [356] [356] Сага об инглингах , Χ. Один был королем, который своим жертвоприношением показал героям путь, ведущий в божественные покои, где они будут жить вечно, превратившись в его «сыновей». Таким образом, для скандинавов никакая жертва или культ не был более угоден высшему богу и не приносил больше сверхъестественных плодов, чем жертва героя, павшего на поле брани; «от объявления войны до ее кровавого завершения религиозный элемент пронизывал германские дружины, а также вдохновлял отдельных воинов». [357] [357] W. Golther, Germanishe Mythologie , cit., pp. 554, 303, 325 и далее, 332. Более того, в этих традициях мы находим мысль о том, что посредством героической смерти воин переходит с плана материальной, земной войны на план войны трансцендентального и универсального характера. Считалось, что дружины героев составляют так называемую Дикую охоту ( Wildes Heer ) —всадников, возглавляемых Одином, отправляющихся с горы Валгалла и возвращающихся на нее отдыхать. В высших формах этой традиции дружина мертвых героев, избранных валькириями для Одина, с которыми в итоге и отождествилась Дикая охота, являлась армией, которая была нужна богу, чтобы сразиться в день Рагнарёк с судьбой «сумерек богов» [358] [358] См. W. Golther, Germanishe , cit., pp. 289-290. Термин ragna-rökkr встречается в Перебранке Локи (39) и буквально означает «сумерки богов». Чаще встречается термин ragna-rok (Прорицание вельвы, 44), означающий «судьбу богов» или «конец богов». Однако начиная с XII или ХIII в. норвежские авторы стали использовать первый термин вместо второго, и в результате он восторжествовал (см. W. Golther, Germanishe , cit., p. 537). Скандинавское понятие Дикой охоты соответствует иранской концепции Митры, «неспящего воина», который во главе фраваши , трансцендентных частей своих сторонников, возглавляет войну с врагами арийской религии ( Ясна , X, 10). (ср. с Кали-югой или «темной эпохой» индийской традиции), которые уже давно приближаются: «великое множество там [в Валгалле] народу, а будет и того больше, хоть и этого покажется мало, когда придет Волк» [359] [359] Видение Гюльви , 38. О смысле фигуры волка см. далее в гл. 28. .

То, что было сказано выше, касается преображения войны в «священную войну». Теперь мы добавим к этому некоторые особенности, существующие в других традициях.

В исламской традиции существует различие между двумя типами священной войны — «великой священной войной» ( аль-джихадуль-акбар ) и «малой священной войной» ( аль-джихадуль-асгар ): Пророк, вернувшись из военного похода, сказал: «Вы вернулись с малой священной войны на великую священную войну». Великая священная война имеет внутреннюю и духовную природу; малая же —это материальная война, направленная против враждебного народа, особенно с целью преобразовать территорию «неверных» в землю «Божьего Закона» ( дар-аль-Ислам ). Отношения между «великой» и «малой священной войной» отражают взаимоотношения между душой и телом; и чтобы понять героический аскетизм или «путь действия», необходимо понять ситуацию, в которой оба пути сливаются — «малая священная война» становится средством ведения «великой священной войны», и наоборот: «малая священная война», выражая внешнюю сторону, становится как бы ритуальным действием, выражающим «великую священную войну» и свидетельствующим о ней. По сути, в первоначальном ортодоксальном исламе существовала единственная форма аскетизма —связанная именно с джихадом.

«Великая священная война» представляет собой борьбу человека с внутренним врагом. Точнее, это борьба высшего принципа в человеке против всего того, что является сугубо человеческим, против низшей природы, против хаотических импульсов и материальной привязанности. [360] [360] R. Guenon, Le Symbolisme de la Croix , cit., pp. 76 и далее. Текст «Бхагавад-гиты» изложен в форме диалога между воином Арджуной и богом Кришной. Генон пишет: «Кришна и Арджуна (представляющие "Самость" и "Я", или "личность" и "индивидуальность", необусловленный Атман и Дживатма), едут на одной колеснице, которая служит "носителем" существа, рассматриваемого в его проявленном состоянии; тогда как Арджуна сражается, Кришна управляет колесницей, не участвуя в битве, т. е. не будучи вовлечен в действие. Другие символы, имеющие то же значение, встречаются в большинстве текстов Упанишад; "две птицы, сидящие на одном и том же дереве", а также "двое, что вошли в пещеру". Ал-Халладж выражается сходным образом: "Мы суть два духа, соединенные в том же самом теле"» (текст Генона, несколько сокращенный Эволой, дается в переводе Т. Фадеевой — прим. перев .). В традиции тамплиеров —равным образом относящейся к воинской духовности —известную печать, на которой изображен «боевой конь, несущий двух рыцарей со шлемом на голове и с копьем в руке, а вокруг надпись Sigillum militum Christi » (L. Cibrario , Descrizione , cit., vol. II, p. 121) —можно с высокой вероятностью интерпретировать в русле того же символизма. Это особенно выражено в тексте, выражающем арийскую воинскую мудрость: «Познав То, что выше разума, покорив низшее «я» высшим «Я», порази труднопобедимого врага в образе вожделения». [361] [361] Бхагавад-гита , III, 43. Страстное желание и животный инстинкт, хаотичное множество импульсов, ограничения ложного «я», и отсюда также страх, слабость и неуверенность —вот «враг», сопротивляющийся нам, «неверный» внутри нас, который должен быть подчинен и закован в цепи; это составляет основу достижения внутреннего освобождения, возрождения глубокого внутреннего единства и «мира» в эзотерическом и триумфальном смысле этого слова.