Юлиус Эвола - Восстаие против современного мира

Связь между войной и «путем к Богу» в «Бхагавад-гите» также присутствует, хотя метафизический аспект выглядит более явным: воин в чем-то воспроизводит божественную трансценденцию. Учение, которое Кришна сообщает Арджуне, касается прежде всего отличия чистого и бессмертного от человеческого и натуралистического элемента, который только кажется существующим: «У несуществующего нет бытия, у существующего нет небытия. Знай, неразрушимо то, что все пронизывает. Кто считает, что он убивает, и кто полагает, что его можно убить, —оба пребывают в заблуждении. Она (душа) не может убивать и быть убитой. Она не возникала, не возникает и не возникнет. Она нерожденная, вечная, постоянная и древнейшая. Она не погибает, когда убивают тело. Но все эти тела преходящи. Поэтому сражайся» [375] [375] Бхагавад-гита , II, 16, 17,19,20, 18. .

Осознание нереальности того, что можно потерять или заставить потерять другого —такого, как эфемерная жизнь и смертное тело (эквивалент исламской точки зрения, согласно которой жизнь —всего лишь игра и забава), связано со знанием одного из аспектов божественного —абсолютной силы, перед которой все обусловленное существование предстает отрицанием; эта сила в ужасной теофании проявляется в ослепляющем акте уничтожения, в акте «отрицания отрицания», в вихре, который сметает любую конечную жизнь, уничтожая ее —или заставляя проявляться вновь в ином, трансчеловеческом состоянии.

Чтобы освободить Арджуну от сомнений и «мягких уз души», Кришна говорит: «Я —сила сильных, лишенных вожделения и привязанности. Я —жар огня, жизнь во всех существах и аскеза подвижников. Я —разум разумных, Я —величие могущественных», [376] [376] Бхагавад-гита , VII, 11, 9, 10. но в итоге, оставив все личные аспекты, он проявляется в «чудесной и ужасающей форме, перед которой трепещут три мира», «касающегося небес, сверкающего многими оттенками, с широко открытыми ртами, с огромными пламенеющими глазами». [377] [377] Бхагавад-гита , XI, 19, 20; XI, 24. Таков аспект Кришны, иногда представленным в образе своей «силы» или «супругы» Кали или Шакти, которая, согласно эзотерической доктрине, «спит» —иными словами, скрыта —в основе каждого существа. Эквивалентная форма божества, вызываемого воином, готовящимся к битве —это Индра (см. Ригведа , II, 12), который является богом дня и сияющего неба и поэтому победителем тьмы ( Ригведа , IV, 50), а также богом сражений, с супругой в виде той же Шакти, которую он берет с собой ( Ригведа , V, 38), хотя и показывается как тот, кто «всех превосходит силой» ( Ригведа , VI, 18). Конечные создания, как лампы перед сильнейшим источником света, или цепи, охваченные сильнейшим напряжением, отступают, рассыпаются, тают, потому что посреди них появилась сила, превосходящая их форму, желающая чего-то бесконечно более великого по сравнению со всем, что они могут хотеть как индивиды. Поэтому конечные создания «становятся», будучи преобразованными и переходящими из проявленного в непроявленное, из материального в нематериальное. На этом основании четко определяется сила, способная произвести героическую реализацию. Ценности перевернуты: смерть становится свидетелем жизни, разрушительная сила демонстрирует непобедимую природу, сокрытую внутри того, что подвержено времени и смерти. Отсюда смысл слов, произнесенных Арджуной в тот момент, когда он видит божество как чистую трансцендентность: «Как мотыльки быстро влетают в огонь, чтобы найти там гибель, таки эти создания с огромной скоростью мчатся в Твои рты, чтобы погибнуть. Как многие реки стекаются в океан, так и эти герои мира людей входят в Твои пламенеющие рты» [378] [378] Бхагавад-гита , XI, 29, 28. . Кришна также добавляет: «Я —могучее время, губящее мир, и теперь Я занят разрушением мира. Кроме тебя, все эти воины с обеих сторон погибнут. Поэтому встань и обрети славу. Победив своих врагов, наслаждайся процветающим царством. Они уже убиты Мной одним. Ты будь лишь Моим орудием. Не колеблись. Сражайся, и ты победишь соперников в битве» [379] [379] Бхагавад-гита , XI, 32-34. .

Таким образом, мы вновь находим отождествление войны с «путем к Богу». Воин пробуждает в себе трансцендентную силу разрушения; он принимает ее, преображается в ней и освобождается, таким образом разрывая все человеческие узы. Жизнь подобна луку, а душа —стреле, цель же —это высший дух; важно стать единым с высшим, как стрела едина с целью —так говорит другой текст той же индийской традиции. [380] [380] Маркандейя-пурана , XLII, 7, 8. Можно понять «солнечное» преображение божественного героя Карны, описанного в «Махабхарате»: из его тела, лежащего на поле битвы, солнечный столб пронизывает небесный свод и вонзается в «солнце». Таково метафизическое оправдание войны и преображения «малой войны» в «великую священную войну», также проливающее больше света на смысл традиций, связанных с преображением воина или царя в бога в ходе битвы. Согласно египетскому сказанию, Рамзес Мериамун [381] [381] Имеется в виду Рамзес II Великий — прим. перев . превратился на поле битвы в бога Амона и сказал: «Я как Баал в его время»; когда его враги узнали его в схватке, они закричали «Это не человек, это Сатху, Великий Воин, это Баал во плоти!». [382] [382] См. A. Moret, Du caractère , cit., p. 305. В этом контексте Баал является эквивалентом ведийских Шивы и Индры, солнечного бога Тиваза-Тиу, представленного мечом, но также связанного с руной Y, что является идеограммой воскрешения («человек с поднятыми руками»), и Одина-Вотана, бога битв и побед. Не стоит забывать, что как Индра, так и Вотан понимаются как боги порядка, надзирающие за развитием мира (Индру называют «останавливающим потоки»; в качестве бога дня и ясного неба он также демонстрирует олимпийские черты). В этих примерах мы находим общую тему войны, оправдываемую как отражение трансцендентной войны, ведущейся «формой» против хаоса и сил низшей природы, которые ему соответствуют.

Далее будет сказано о классических западных формах «пути действия». Что касается западной доктрины «священной войны», речь пойдет только о крестовых походах. Тот факт, что во время крестовых походов с обеих сторонах были люди, которые активно сражались и переживали эту войну в соответствии с одним и тем же духовным смыслом, демонстрирует подлинное единство тех, кто разделяет один и тот же традиционный дух —единство, которое можно сохранять не только несмотря на разницу во взглядах, но даже несмотря на крайние противоречия. В своем вооруженном конфликте в форме «священной войны» ислам и христианство засвидетельствовали единство традиционного духа.

Исторический контекст, в котором происходили крестовые походы, изобилует элементами, способными предоставить потенциальный символический и духовный смысл. Завоевание «Святой земли», расположенной «за морем», имело куда более тесные, чем многие могли бы вообразить, связи с древними традициями, согласно которым «на далеком востоке, где встает солнце, лежит священная область асов, а в ней —город Асгард, где нет смерти, а герои, которым посчастливилось добраться туда, наслаждаются небесным спокойствием и вечной жизнью». [383] [383] См. В. Kugler, Storia délie Crociate , Milano, 1887, p. 21. Более того, борьба с исламом по своей природе с самого начала имела смысл аскетического испытания: [384] [384] B. Kugler, Storia délie Crociate , cit., p. 20. «это была не борьба за земные королевства, а борьба за Царствие Небесное: крестовые походы были делом не людей, но Бога —поэтому о них нельзя судить с тех же позиций, что и о других событиях человеческой истории». [385] [385] J. F. Michaud, Storia délie Crociate , Milano, 1909, p. 543. Священная война в то время выступала эквивалентом духовной войны и «очищения почти что огнем Чистилища, испытываемом перед смертью», используя выражение из одной из хроник тех лет. Папы и проповедники сравнивали павших в крестовых походах с «золотом, трижды проверенным и семь раз очищенным пламенем». Верили, что павшие обрели милость Господа. [386] [386] J. F. Michaud , Storia délie Crociate , cit., p. 547. Св. Бернар в своей «Похвале новому воинству» писал: «живыми или мертвыми, мы принадлежим Господу. Славен ты, если не покидаешь битвы иначе, как увенчанным лавром. Но даже ещё более славно обрести в сражении венец бессмертия... О счастливое чувство, когда смерти не боятся, а нетерпеливо ожидают и принимают с безмятежным сердцем!». [387] [387] Apud L. Cibrario , Descripzione , cit., p. 122. Крестоносцу обещалось достижение «абсолютной славы» и «покоя» в раю (на простонародном языке тех лет gloire absolue и conquerre lit en paradis ), что является тем же сверхъестественным покоем, что и упомянутый в Коране [388] [388] См. L. Gautier, La Chevalerie , cit., pp. 49, 99. .