Александр Дьяков - Философская традиция во Франции. Классический век и его самосознание

Hoffmann G. The Investigation of Nature. P. 176.

«Сознание Монтеня не является прежде всего разумом, – писал М. Мерло-Понти, – оно связано и в то же время свободно, и одним и тем же двойственным актом оно открывается существующим вовне объектам и испытывает свою им чуждость. Ему незнакомо состояние покоя, самообладания, которое будет характерно для картезианского разумения. Мир для него не является системой объектов, идеей которого обладает “я”, “я” не является чистым интеллектуальным сознанием. Согласно ему – а позже и Паскалю – мы испытываем интерес к миру, ключом от которого не обладаем; мы одинаково неспособны жить ни внутри себя, ни в вещах, и мечемся от них к себе, а от себя – к ним» (Мерло-Понти М. Знаки. С. 228).

Монтень М. Опыты. Т. 3. С. 26.

Там же. Т. 2. С. 397.

Там же. Т. 3. С. 26–27.

Монтень М. Опыты. Т. 3. С. 205.

Там же. С. 229–230.

Мерло-Понти М. Знаки. С. 229. Не у всех авторов такое смешение обычно разводимых жанров вызывало приятие. Так, Вовенарг два столетия спустя писал: «Монтеня отличают сила, непринужденность, смелость мысли; он сочетает неисчерпаемое воображение с неодолимой жаждой размышлять. Его произведения восхищают самобытностью, обычной приметой глубокой души; он получил в дар от природы острый и меткий ум, который присущ людям, опережающим век. В свою варварскую эпоху Монтень был настоящим чудом, тем не менее никто не дерзнет утверждать, что он свободен от недостатков, свойственных его современникам; были у него и собственные, притом значительные, которые он защищал весьма ловко, но безуспешно, потому что подлинные недостатки защитить невозможно. Он не умел ни связывать мысли воедино, ни ограничиваться в рассуждениях разумными пределами, ни успешно сопоставлять различные истины, ни выводить из них следствия. Восхитительный в подробностях, беспомощный в целом, он искусно ниспровергал, но плохо строил; отличался многоречивостью в цитатах, размышлениях, примерах; делал рискованные заключения на основе расплывчатых и сомнительных фактов; портил порой серьезные доказательства пустыми и ненужными догадками; в противовес принятым взглядам часто склонялся на сторону заблуждения; слишком обобщал сомнение и оспаривал очевидное; чересчур много, что там ни толкуй, говорил и о себе, и обо всем прочем; не отличался гордой и неукротимой страстностью, которая и являет собой почти что единственный источник возвышенного; оскорблял безразличием и вялостью властные и решительные души; нередко оказывался темен и утомителен из-за отсутствия методы; короче, несмотря на очаровательное простодушие и образность, был плохим оратором, потому что не владел искусством составлять речь, давать определения, зажигать страстью сердца и делать выводы» (Вовенарг Л. К. де. Введение в познание человеческого разума. Фрагменты. Критические замечания. Размышления и максимы. Л.: Наука, 1988. С. 236–237).

Langer U. Introduction // The Cambridge Companion to Montaigne. P. 1–2.

«Монтень не составил никакой системы, – писал А. Крессон в свой крат кой биографии философа, – однако мысль его, в конечном счете, систематична…» (Cresson A. Montaigne. Sa vie, son œuvre. P.: PUF, 1947. P. 20).

Frame D. M. Montaigne's Discovery of Man. P. 4.

Keohane N. Montaigne's Individualism // Political Theory. 1977. № 5. P. 365–366.

Schaefer D. L. The Political Philosophy of Montaigne. Ithaca; L.: Cornell University Press, 1990. P. 340.

Leschemelle P. Montaigne, ou le mal à l' â me. P.: Imago, 1991. P. 176.

Conley T. The «Essays» and the New World // The Cambridge Companion to Montaigne. P. 76.

См.: Dickason O. The Meth of the Savage and the Beginnings of French Colonialism in the Americas. Edmonton: University of Alberta Press, 1997.

Моруа А. История Франции. С. 217.

См. к примеру материалы международного коллоквиума «Монтень и Европа»: Montaigne et ‘Europe. Actes du colloque international de Bordeaux (21–23 mai 1992) / еd. C.-G. Dubois. Éditions InterUniversitaires, 1992.

Шоню П. Цивилизация классической Европы. С. 12.

П. Шоню особо подчеркивает, что в том, что касается материальной цивилизации, первая из этих границ более размыта, чем вторая: «Вся материальная цивилизация XVII в., несмотря на некоторое, с течением времени, впечатляющее количество микроизменений, выступающих как микроадаптации и микроулучшения, – вся материальная цивилизация классической Европы порождена великой революцией XII в. Эта цивилизация жестко соединена с веками предшествующими, но не с веком последующим. Классическую Европу следует искать отнюдь не в материальных рамках… Классическая Европа есть в основах своих весьма древняя Европа. Поскольку импульс исходит сверху, поскольку правит дух, поскольку организованная творческая мысль – философская, религиозная, научная – и спонтанная творческая мысль, столь близкая к первобытной, придают в конце концов форму материи, то революция XVII в., результативная по причине своей замкнутости в определенных рамках, обязательно должна была после 1750 г. выйти на уровень массовый и вещественный» (Там же. С. 14–15).

Там же. С. 325.

Монтескьё Ш. Л. О духе законов / пер. А.В. Матешук. М.: Мысль, 1999. С. 292.

Шоню П. Цивилизация классической Европы. С. 396.

Ларошфуко Ф. де. Мемуары. Максимы. М.: Наука, 1971. С. 21.

«Государственная идея, заключавшаяся в понимании общественного интереса, освобожденного от религиозных правовых отношений между королем и верноподданными, – характерная черта возрожденческого духа, – продолжает Ю. Метивье. – XVI в. был порой созревания монархической Франции, а XVII в. явился апогеем этой формы государства, одержавшего победу над нацией и достигшего зыбкого равновесия между аппаратом королевской власти и различными стратами общества, а также временного паритета между дворянством и буржуазией, между Землей и Деньгами» (Метивье Ю. Франция в XVI–XVIII вв.: от Франциска I до Людовика XV / пер. А. В. Голубкова, С. В. Панова. М.: АСТ, 2005. С. 12).

«Силой нельзя распоряжаться по своему желанию, – писал Паскаль, – поскольку она – качество физическое, тогда как справедливость – качество духовное, и ею можно распоряжаться как хочешь. Ее подчинили силе и стали называть справедливым то, чему повинуются насильно. […] Поэтому несправедлива Фронда, которая во имя своей мнимой справедливости восстает против силы. Не так в Церкви, где есть истинная справедливость и нет насилия». (Паскаль Б. Мысли. Малые сочинения. Письма. С. 70).

Метивье Ю. Франция в XVI–XVIII вв. С. 93.

История Франции / под общей редакцией Ж. Карпантье, Ф. Лебрена в сотрудничестве с Э. Карпантье и др.; пер. М. Некрасова. СПб.: Евразия, 2008. С. 238.