Александр Дьяков - Философская традиция во Франции. Классический век и его самосознание

«Глаза видели, что Солнце вращается вокруг Земли; математическими расчетами Коперник доказал, что вокруг Солнца вращается Земля. И Коперник оказался прав. Следовательно, нужно было больше доверять знаниям, чем чувствам. Эта убежденность задержит время самых великих научных открытий вплоть до XIX в.» (Моруа А. История Франции. С. 145).

Гегель Г. В. Ф. Лекции по истории философии. Кн. 3. СПб.: Наука, 1994. С. 273.

Хайдеггер М. Время и бытие. Статьи и выступления. С. 68.

Мерсенн, по выражению его биографов, был «секретарем ученой Европы», служа посредником между Декартом и другими малообщительными учеными мужами – Гюйгенсом, Ферма, обоими Паскалями, Робервалем, Дезаргом, Гассенди, Гоббсом, Торричелли и др. – и побуждая их к размышлениям над важнейшими проблемами своего времени. Этот выходец из крестьянской семьи учился в коллеже Ла-Флеш двумя годами старше Декарта, изучал теологию в Париже, а затем вступил в орден миноритов. В те времена, когда еще не существовало академии, сложившийся вокруг Мерсенна кружок в какой-то мере выполнял ее функции.

Декарт Р. Сочинения: В 2 т. Т. 1. М.: Мысль, 1989. С. 573.

Э. Жильсон в своих Гиффордовских лекциях говорил: «Иногда я невольно спрашиваю себя: почему те самые идеи, которые историки отказываются принимать всерьез, когда встречают их у какого-нибудь теолога XII в., представляются им бесценными, когда их высказывает Декарт? Отец рационализма столь часто провозглашал догмат о независимости разума, что в конце концов заставил поверить, по крайней мере, в независимость его собственного разума. Между тем вся его физика опирается на метафизику, вся его метафизика зависит от идеи Бога, а идея Бога смешивается у него с идеей бесконечного. Вопрос о бесконечном не волновал ни Платона, ни Аристотеля, ни кого-либо из дохристианских философов: он обрел точный смысл после преображения, которому христианство подвергло само понятие бесконечного. И ответ картезианского рационализма – тот же самый, что и ответ св. Августина, св. Бонавентуры и Дунса Скота… Возводя таким образом принцип принципов к божественному бытию, философия ясных и отчетливых идей удерживала всю глубину христианства за тем чистым мышлением, которое, казалось бы, изначально, одномоментно и всецело удерживалось картезианским cogito. В силу этого человек Рене Декарта, в свою очередь, был запечатлен светом лица Божьего и приуготовил появление человека Мальбранша, чья идея Бытия есть идея самой этой печати. Но прежде всего он приуготовил появление человека Паскаля» (Жильсон Э. Дух средневековой философии. С. 315–316).

Впрочем, иезуитское образование, полученное Декартом, было не только удачей, но и препятствием, поскольку налагало весьма значительные ограничения, которые приходилось преодолевать. Недаром Стендаль писал об иезуитстве: «Такая религиозность лишает смелости задумываться над чем-либо неуказанным и особенно запрещает личное исследование как страшнейший грех, ибо это первый шаг к протестантству» (Стендаль. Сочинения: В 12 т. Т. 4. М.: Правда, 1978. С. 205).

См., например: Gouhier H. Cartésianisme et augustinisme au XVIIe siècle. P.: Vrin, 1978.

Августин Блаженный. О граде Божием. Мн.: Харвест; М.: АСТ, 2000. С. 550–551.

Декарт Р. Сочинения. Т. 1. С. 608–609.

Декарт Р. Сочинения: В 2 т. Т. 2. М.: Мысль, 1994. С. 427, 430.

Там же. Т. 1. С. 83.

Там же. С. 108.

Там же. С. 154.

Ясперс К. Всемирная история философии. Введение. С. 94.

Robinet A. Descartes. La Lumière naturelle: intuition, disposition, complexion. P.: Vrin, 1999. P. 7.

Ibid. P. 26.

Вместе с тем, Декарт не был ученым-физиком, и вопрос о природе света для него носил скорее пространственный характер. Как замечал В. Ф. Асмус, «Мир Декарта скорее есть мир геометра, точнее – стереометра, чем мир физика» (Асмус В. Ф. Декарт. М.: Гос. изд-во полит. лит-ры, 1956. С. 100). И вместе с тем, по той же самой причине это не мир философа. «Мир Декарта – это мир, в котором не остается места для сверхъестественного и потому, строго говоря, не остается места ни для какого изумления» (Там же. С. 104).

Декарт Р. Сочинения. Т. 1. С. 255.

Там же. С. 256.

Там же. С. 268.

Так, в письме И. Бекману от 26 марта 1619 г. он говорит, что сможет заняться работой «при условии, что смогу преодолеть свою врожденную апатию и что судьба ниспошлет мне свободную жизнь» (Там же. С. 582).

Фишер К. История новой философии: Рене Декарт. М.: ФСТ, 2004. С. 24.

Декарт Р. Сочинения. Т. 1. С. 595.

Bracken H. M. Descartes. Oxford: Oneworld, 2002. P. 69.

Декарт Р. Сочинения. Т. 1. С. 302.

Философия в «Энциклопедии» Дидро и Даламбера / пер. В. И. Пикова и др. М.: Наука, 1994. С. 103.

Декарт Р. Сочинения. Т. 1. С. 171. «И в самом деле, то, что во мне сомневается, не является тем, что мы именуем нашим телом; таким образом, верно и то, что я, сомневающийся, не питаюсь и не хожу: ведь без тела не может осуществляться ни то ни другое» (Там же).

Там же. С. 172.

Там же. С. 269.

Там же. Т. 2. С. 23.

Декарт Р. Сочинения. Т. 2. С. 17.

См., например, блестящую работу Х. Дж. Франкфурта, которая, несмотря на свое название, преимущественное внимание уделяет сновидцу, а не безумцу, «демона» же, к сожалению для читателя, понимает лишь как метафизического обманщика: Frankfurt H. G. Demons, & Madmen. The Defense of Reason on Descartes's «Meditations». Princeton (NJ): Princeton University Press, 2008.

«Декарт, следуя путем сомнения, обнаруживает, что безумие сродни сновидению и заблуждению ума во всех его формах» (Фуко М. История безумия в классическую эпоху / пер. И. К. Стаф. СПб.: Университетская книга, 1997. С. 63). Если в сновидении, говорит Фуко, продолжая Декартову мысль, всегда остается некий «субстрат истины», то безумие есть совершенное отсутствие истины. «Мысли не грозит безумие, но охраняет ее не неизменность истины, позволяющая избавиться от заблуждения или пробудиться от сна, – ее хранит невозможность быть безумным, присущая не объекту мысли, а самому мыслящему субъекту. Можно вообразить себя спящим, отождествить себя со спящим субъектом, чтобы отыскать “какой-нибудь повод усомниться”: истина все равно различима, в ней – условие самой возможности сна. Напротив, вообразить себя безумным нельзя даже в мыслях, ибо безумие – как раз условие невозможности мыслить…» (Там же. С. 64).