Джеффри Николас - Дюна и философия: путь ментата

Таким образом, есть три пути для нашего будущего выбора. Или мы думаем, что мы остаемся прежними с течением времени путем сохранения той же личности, набора психологических связей (как у Джона Локка). Если так, тогда Джессика в каком-то смысле была Ракеллой Берто-Анирул. Или, возможно, мы думаем, что быть «личностью» неуместно, и мы остаемся собой, просто существуя тем же животным (как у современного американского философа Эрика Олсона). Тогда Джессика была просто животным, которое сохраняет себя до тех пор, пока биологически на это способно. Наконец, мы можем думать, что нет такого понятия как «личность» (как у еще одного американского философа Дэниела Деннета). Если это наш выбор, тогда мы должны быть подобны «Джессике» – персонажу из книги, набору слов и ничему другому.

Би-ла кайфа.

Пустыни Дюны оказываются удивительно «плодородной почвой» для дискуссий на тему самоидентичности, и Локку нужен был эрг, чтобы прийти к соглашению с Джессикой. Однако стоит сказать несколько вещей о «Мерзости», Святой Алие, Деве Ножа. Она бы расстроилась, если бы ее не упомянули.

Алия была маленьким монстром, без вопросов. Старая правдовидица Моийам причитала о разрушениях от этого ребенка: «Убейте ее! Убейте ее! – кричала она из-за трона Императора. – Давно мы были предупреждены о ней и о том, как предотвратить ее рождение» («Дюна»). Однако перед лицом необузданной злобы Алия нашла союзника в Джоне Локке.

В его время было распространено убивать зародышей, если те были «плохо сформированы» (Сестричество могло назвать это «Мерзостью»). Однако в «Опыте» Локк доказывал, что, пока ребенок не сможет мыслить, «плод должен быть сохранен». Если дитя отличалось от остальных, как Алия, тогда Локк просто говорил, что нет закрепленных видов в природе. Он демонстрировал инклюзивное отношение, позволявшее широкое множество изменений. Локк не посчитал бы Алию ненормальной, в отличие от членов ее собственного сиетча, но лишь примером вариативности внутри вида.

Он также был бы ею очарован. Пережив спайсовую агонию в состоянии зародыша, она не имела воспоминаний в том понимании, в каком они были у Джессики. «Однажды я очнулась, – проговорила Алия. – Это было как пробудиться ото сна, но кроме того, что я не помню, что ложилась спать. Я была в теплом и темном месте. И я была напугана» («Дюна»).

Мерзость – это зародыш, которым полностью завладели воспоминания его предков. Моийам боялась такого состояния Алии, когда в ней была только Другая память. У нее не было настоящих воспоминаний о самой себе, ни капли, чтобы добавить в это море. Любопытно, что она должна была быть идентична своей матери Джессике, так как они разделяли одинаковую память. Мы уже говорили об идее, что Джессика и Алия были одной личностью и о возникающих из-за этого противоречиях. Для одного человека было бы невозможно находиться на аудиенции у Императора (Алия), и в это же время быть на собрании в сиетче фрименов (Джессика). Один человек попросту не может быть в двух местах одновременно! Я уверен, что маленькая нарушительница спокойствия испытала бы большое удовольствие от проблем, которые она доставила нашим философам.

К несчастью, как часто бывает с философскими учениями, перед нами оказалось больше вопросов, чем тогда, когда все начиналось. Для начала наше длительное существование во времени казалось достаточно простым. До этого момента! Если быть совершенно честным, мы не знаем, животные ли мы или личности с психологическими качествами. Мы не знаем, можем ли мы разделяться надвое, нужна ли нам телесная преемственность, чтобы выжить. В надежде, что для вас Путь Бене Гессерит более ясен, вот несколько умопомрачительных загадок самоидентичности, найденных во Вселенной Дюны.

• Учитывая, что Пол Атрейдес сам себя различает между Усулом, Полом и Муад’Дибом, находя различные особенности в каждом из них (любовник, герцог и религиозный лидер), можем ли мы в действительности сказать, что они идентичны друг другу?

• В «Детях Дюны» Лето II покрывает себя личинками песчаного червя, чтобы слиться с ними и стать Шай-Хулудом («В ужасающем сосредоточения он достиг единения его новой кожи с его телом… Моя кожа не моя собственная» ). После такого органического преобразования, являлся ли Шай-Хулуд тем же животным, что и Лето II?

• Имеется ли доказательство того, что после питья Воды жизни и перенесения спайсовой агонии Пол стал той же личностью, что и Ракелла Берто-Анирул, если он получил ее память?

• Является ли Другая память, сущность, получаемая с Водой жизни, личностью?

Вселенная Дюны заставляет нас задавать любопытные и часто тревожащие вопросы о нас самих. Переворачивая и рассматривая то, что мы считаем «естественным» – человеческую природу и личность, истории об Арракисе нацеливают нас на исследование нашей повседневной интуиции. И в поиске ответов на эти вопросы мы должны быть открыты к любым мнениям. Мы не должны отстраняться от неприятных вероятностей (что мы, например, нечто более, чем несущественные завихрения в «нарративной гравитации») или бояться подвергать себя тщательному анализу. В философии, возможно, больше, чем в любой другой дисциплине, страх – это убийца разума. Например, боязнь нашей собственной незначительности может затуманить наши суждения.

Так примем же позу храброго воина фрименов, выполним быструю медитацию прана-бинду, вдохнем поглубже перед приближением к личностям и прокричим «Йа хъя чаухада!» – «Да здравствует дискуссия!»

Обнаружено:

Адамом Фернером