Джеффри Николас - Дюна и философия: путь ментата

Ницше также видел мусульман, арабских жителей пустыни, как особенный, величавый род:

«Христианство отняло у нас плоды культуры Древнего мира, а позже лишило нас и плодов исламской культуры. Удивительный, мавританский культурный мир Испании, более близкий нам по натуре, больше взывающий к нашим восприятию и вкусу, чем Греция и Рим, был растоптан (не стану говорить чьей ногой): Почему? Да потому что он был величественным, он возник благодаря сильным инстинктам, говорил жизни «Да», несмотря на изысканные и необыкновенные атрибуты мавританской жизни! <���…> Позже, крестоносцы боролись против того, перед чем уж лучше б пали ниц – культурой, в сравнении с которой даже наш девятнадцатый век может показаться жалким и очень "запоздалым"». («Антихрист»)

Ницше раскритиковал собственный век за чрезмерную праздность. Общество, зовущее себя культурным, но на самом деле лишь «пестрая ярмарка», «хаотичное нагромождение» сумбурных и непохожих стилей. Вместо того чтобы принять участие, мы становимся зрителями собственной жизни. В «Несвоевременных размышлениях» Ницше писал: «Человечество должно непрерывно работать над созиданием отдельных великих людей – это, и ничто иное, есть его задача». Человечеству необходимо создать благоприятные условия для процветания великих персон, подобно растениям, буйно произрастающим в правильной почве.

Эдрик проницательно подметил в «Мессии Дюны», что стало с творением Муад’Диба: «Разве красота и радость вечны?»

«Мы уничтожим обоих Атрейдесов. Культура! Они насаждают свою культуру, чтобы было проще управлять. Красота! Они развивают порабощающую красоту. Создают грамотное невежество – так ведь проще. Ничего не оставляют воле случая. Оковы! Все, что они делают, создает оковы, порабощает. Но рабы всегда восстают».

Старые фримены больше не были свободными в этом новом мире, они чувствовали себя словно в ловушке, пока новое поколение легко поддавалось влиянию и не ощущало собственных оков. Когда Муад’Диб создавал рай на Арракисе, его озарило: он лишь воссоздает Каладан: «Мы прибыли с Каладана – райской планеты для нашей, человеческой формы жизни. На Каладане не было необходимости создавать рай для тела или духа – перед нами была райская действительность. Но за райскую жизнь мы уплатили сполна – мы стали слабыми, утратили хватку» («Дюна»). Муад’Дибу пришлось изгнать себя в пустыню и проповедовать против всего этого. Как когда он настоял: «Дитя наше будет рождено в сиетче», ведь там все еще можно отыскать священный старый уклад.

Муад’Диб создал упорядоченное общество, которое считало себя свободным, но как Пол сказал Чани в «Дюне»: «Избыток свободы порождает хаос. Разве можем мы себе это позволить? Как можно сделать деспотию привлекательной? <���…> Что есть закон? Контроль? Закон просеивает хаос, и что остается? Спокойствие? Закон – наш высочайший идеал и основа нашей природы. Не рассматривай закон слишком пристально. Ибо обнаружишь рационализированные толкования, правовую игру слов, удобные прецеденты. Найдешь спокойствие, что, по сути, синоним смерти». На смену страсти, то есть любви, приходит смерть, то есть порядок и спокойствие. Люди думают, что живут в праведном обществе, но как возмущался Владимир Харконнен, «нет в мире равной для всех справедливости. Решения должны быть взвешены лишь исходя из их пользы в достижении упорядоченного общества. И не сосчитать, сколько цивилизаций прошлого потерпели крушение, разбившись о скалы равной справедливости. Подобная глупость разрушает естественную иерархию, которая куда важнее. Важность индивида определяется лишь его взаимосвязью с остальным обществом. Пока общество не разбито на четкие ступени, никто в нем не сыщет себе места – ни низшие, ни высшие. Давай же, давай, внученька! Ты должна стать суровой матерью для своего народа. Твой долг – хранить порядок» («Дети Дюны»).

Люди могут думать, что они свободны, защищены и равноправны, на самом же деле они закованы в цепи, и лишь обманываются, что равны. Истинная свобода принадлежала фрименам из сиетча, которые знали, что являются частью необходимой иерархии, небезопасной и неспокойной, с вечным состоянием тревоги и войны. Как карлик Биджаз сказал Хейту в «Мессии Дюны»:

«Война полезна, ведь ей можно найти столько применений. Она стимулирует метаболизм. Усиливает правительства. Повышает генетическое разнообразие. По живучести нет ей равных во вселенной. Лишь те, кто знает цену войне, и платит ее, обладают хоть какой-то степенью самоопределения».

«Религия объединяет наши силы. В ней тайна нашего мастерства» – говорил Пол Атрейдес. Муад’Диб создал объединяющую религию, затем стал Проповедником, чтобы разрушить свое же творение.

Ницше вспоминает Заратустру, ведь этот персидский пророк создал религию и теперь вернулся, чтобы уничтожить веру в «обреченную на ошибки» систему ценностей. Заратустра проповедует о пришествии нового Сверхчеловека. Упор на смелость, благородство и способность смотреть в лицо реальности считаются главными преимуществами великих людей взамен «трусости» псевдоидеализма:

«В первую очередь, я отвергаю тип человека, доселе считавшегося высшим, добрым, великодушным, благодетельным; во-вторых, я отвергаю ту мораль, что признана, и главенствует как таковая, – мораль декаданса, или, простыми словами, христианскую мораль». («Ecce Homo: Почему я судьба»)