Якоб Бёме - Духовные проповеди и рассуждения. Аврора, или Утренняя заря в восхождении

112. Вот для этого и создал Бог ангелов; это они и делают: ибо их дух, восходящий в средоточии или сердце их, из их света, в силу всех семи источных духов, исходит к устам их, подобно тому, как Бог-Дух Святой от Отца и Сына, и помогает слагать и образовывать все в Боге (то есть в Божественной природе) посредством меркурия, пения, и речи, и радостной игры.

113. Ибо подобно тому, как Бог производит в природе различ­ные формы, образования, произрастания, плоды и цвета, так делают это и ангелы в совершенной простоте: и хотя бы они даже ездили верхом на палочке или радовались прекрасным цветам в небесных лугах и беседовали о том в совершенной простоте, все же этот звук или речь восходит вместе с другими в небесном салиттере, и помо­гает образовывать и слагать.

114. У тебя и в сем мире немало примеров тому, что стоит толь­ко иной твари или человеку взглянуть на вещь, как она портится вследствие яда, заключенного в тварях. И, напротив, иные люди, а равно также звери и твари, могут звуком голоса или словами изме­нять злокачественность вещи и приводить ее к правильному образу.

115. Это есть Божественная сила, которой подчинены все твари: ибо все, что живет и движется, пребывает в Боге, и Бог сам есть все; и все, что образовано, образовано из Него, будь то из любви или гнева.

116. И вот когда Люцифер был столь царственно создан, что в его образовании или сложении взошел в нем дух его, и был весьма приветливо и любовно принят Богом и утвержден в прославлении, надлежало ему мгновенно начать свое ангельское послушание и те­чение и ходить в Боге (как делал сам Бог), подобно любимому сыну в доме отца: и он не сделал этого.

117. Но когда родился свет его в сердце и источные духи его внезапно были заражены или объяты этим высоким светом, они так сильно обрадовались, что восстали в теле своем против природного права и начали качествовать как бы более высоко, гордо и велико­лепно, нежели сам Бог.

118. Но тем, что источные духи так восстали, и так сильно воз­ликовали друг в друге, и поднялись против природного права, они воспламенились слишком жестоко, а именно: терпкое качество стя­нуло тело слишком жестоко, так что сладкая вода высохла.

119. И могучая и великая светлая молния, взошедшая в зное в сладкой воде, отчего в сладкой воде возникает горькое качество, терлась с терпким качеством так ужасно жестоко, как если бы хоте­ла расторгнуть его от великой радости.

120. Ибо молния была так светла, что как бы невыносима для источных духов: поэтому горькое качество так жестоко дрожало и терлось в терпком, что зной возжегся против природного права, а терпкое качество иссушило также сладкую воду своим жестким стя­гиванием.

121. Но качество зноя было так сурово и ревностно, что отняло у терпкого качества его власть; ибо зной возникает в роднике слад­кой воды.

122. Но так как сладкая вода была иссушена терпким стягива­нием, то зной не мог уже больше вспыхнуть огнем или просиять светом (ибо свет возникает в тучности воды), но рдел, как раскален­ное железо, однако, не докрасна, но еще весьма темное; или как если бы ты бросил в огонь очень твердый камень и долго продержал бы его в великом жару, он все еще не стал бы огненным: это оттого, что в нем слишком мало воды.

123. Таким-то образом зажег теперь зной иссохшую воду, а свет не мог уже более взойти и разгореться, ибо вода иссохла и была со­всем истреблена огнем или великим зноем.

124. Не в том смысле, будто пожран был поэтому дух воды, оби­тающий во всех семи качествах; но качество его или главный источ­ник был превращен в темное, жгучее и кислое качества.

125. Ибо здесь, на этом месте, получило первое свое происхож­дение и начало кислое качество, унаследованное ныне также и сим миром; какового на небе в Боге вовсе нет по такому образу, а равно и ни в одном из ангелов: ибо оно есть и знаменует дом скорби и бед­ствия, забвение доброго.

126. Когда же это произошло, то источные духи стали тереться друг в друге по тому роду и образу, как я поведал выше при описа­нии седмиричного колеса: ибо так восходят они обычно друг в друге и вкушают друг друга или же взаимно заражаются друг другом, от­куда возникает жизнь и любовь.

127. Теперь же во всех духах не было ничего, кроме одной толь­ко жгучей, кислой, холодной и жесткой погибели: таким образом, один злой источник вкушал от другого, отчего все тело стало весьма яростным, ибо зной враждовал с холодом, а холод — со зноем.

128. А так как сладкая вода теперь иссохла, то горькое качество (происшедшее и родившееся от первой молнии, когда возгорался свет) восстало в теле и прорвалось сквозь всех духов, как если бы хотело разрушить тело, и неистовствовало и бушевало подобно злейшему яду.

129. И отсюда произошел первый яд, который и нам, бедным людям, приходится ныне в сем мире раскусывать и через который вошла в плоть горькая, ядовитая смерть.

130. В этом-то неистовстве и метании рождалась теперь в Лю­цифере жизнь, то есть любимый сын его в окружности сердца: како­ва же была эта жизнь или каков был милый сын, я предоставляю поразмыслить разумной душе.

131. Ибо каков был отец, таким стал теперь и его сын, а именно мрачным, терпким, холодным, жестким, горьким, жгучим, кислым, смрадным источником; любовь же состояла в горьком качестве, в его пронзительности и вкусе; и она стала враждою всех источных духов в теле надменного царя.

132. Таким образом и звук через пронзительность горького ка­чества, через зной и иссохшую воду и через терпкое, жесткое каче­ство поднялся теперь в сердце, в милого нового сына.

133. И тогда исшел дух: каким от был порожден в сердце, таким он и исшел теперь к устам; но сколь любезным гостем явился он пред Богом и в Боге, а также и пред святыми ангелами других царств, поразмысли об этом сам. Ему надлежало теперь качество­вать совместно с Сыном Божиим как единое сердце и единый Бог! Увы, и на веки! Кто сможет достаточно полно описать или выразить это!

В этом месте, царь Люцифер, надвинь себе шапку на глаза, чтобы Втебе этого не видеть: снят будет с тебя небесный венец, нельзя тебе больше царствовать на небе. Теперь еще немного постой спо­койно; мы сначала посмотрим на тебя, какая ты безумная дева, и не можешь ли ты еще смыть нечистоту любодеяния твоего, чтобы стать снова прекрасною; мы немного опишем непорочность и доб­родетель твою.

2. Сюда, вы, философы и защитники царя Люцифера! Подсту­пите теперь и уговорите его, пока еще на нем венец: ибо мы совер­шим здесь над ним уголовный суд: сможете вы оправдать его, пусть он будет тогда вашим царем; если же нет, он будет низвергнут в ад и царский венец его получит иной, правящий лучше, чем он.