Паскаль Брюкнер - Недолговечная вечность: философия долголетия

Нужно приумножать число возлюбленных, увенчанных коронами седых волос.

Трагедия последней любви

Чего мы ждем, вступая в неравный союз? Сбросить груз наших лет на другого, дарящего нас свежестью; обменять наш опыт на его неискушенность. «Это было определено моей природой и обстоятельствами моей юности — влюбиться в женщину довольно знаменитую, чтобы я бросил к ее ногам весь мой так долго сдерживаемый пыл, и было очень вероятно, что такая женщина будет старше меня». Так писал Морис Гудекет — последний муж писательницы Колетт, которую он встретил в апреле 1925 года, когда ей было 52, а ему 36. Они поженились в 1935 году, а умерла она в 1954-м (Гудекет снова женится пять лет спустя на Санде Данковичи, от которой у него будет ребенок, а умрет в 1977 году). Вспомним и о страстных отношениях «небесполых ангелов» между писателями Филиппом Соллерсом и Доминик Ролен, бывшей старше его на 23 года. Что это — неизжитый Эдипов комплекс, желание найти замену отсутствующему отцу или тоска по рано ушедшей матери, насущная потребность в учительнице и наставнице или в Пигмалионе? Вполне возможно. И что с того? Разве мы должны предъявлять кому-то удостоверение об идеальной чистоте нашего подсознания, чтобы нас допустили на пир любви?

Речь не только о том, чтобы помолодеть или обновить объект своего желания, но о том, чтобы понять, что желание, и только оно, является движущей силой для молодости сердца и души , и эта сила снова и снова возвращает нас к жизни. «Преклонный возраст? Вы лгали: это дорога, усыпанная горячими углями, а не золой», — писал Сен-Жон Перс. Писатель-утопист Шарль Фурье (1772–1837) в книге «Новый промышленный и общественный мир» изображает вожделение 80-летней Уржель — «гиперфеи», искусной садовницы, — которая любит 20-летнего Валера, связанного с ней исключительно узами благодарности, дружбы и успехом, так как именно она обучила его, в числе прочего, всем тонкостям цветочного искусства. «Молодость неустрашима в любви, когда у нее есть достаточные стимулы». Речь идет о том, чтобы победить естественную антипатию между молодыми людьми и стариками и содействовать возникновению симпатии и гармонии там, где они исключаются предрассудками. Юноши и девушки соревнуются в «любовной преданности» пожилым, которые наслаждаются, выслушивая их откровенные признания, и горячо поддерживают их юношеские мечты.

Испытывать сильные эмоции в самом широком смысле этого слова — от удачи, удовольствия, романов, — наслаждаться всеми щедротами мира положено лишь тем, кому меньше пятидесяти. Но даже когда лодка нагружена доверху, нужно сделать многое, прежде чем опустится занавес. И особенно вот что: прочувствовать прелесть машинальности . То, что в юности мы совершаем автоматически, бездумно тратя наши неисчерпаемые силы, в зрелости приходится выполнять с трудом [6]. Но в любом случае нам стоит поздравить себя с тем, что вечный страх полового бессилия у мужчин и отсутствия желания у женщин уходит благодаря успехам медицины, которая борется с эректильной дисфункцией у одних и с затуханием огня чресел у других. Дамским сетованиям на отсутствие любовного партнера ответом становится физиологическая катастрофа господ, безутешно повествующих о крахе их либидо [7] и злоключениях простаты. Конечно, не стоит ждать, что все устроится каким-то чудесным образом, но вот неопровержимый факт: со временем все, что когда-то было рутиной в сфере эротики, становится более редким, а значит, и ценится больше. «Любовь не имеет никакого значения, — говорил Альфред Жарри, — потому что ею можно заниматься бесконечно». После определенного возраста это перестает быть правдой: каждое объятие сродни чуду. Здравый смысл призывает нас покинуть мир плотских удовольствий, а вожделение — еще раз насладиться последними вспышками желания и нежности.

Но сердце, переживающее порой вторую молодость, — это часто и разбитое сердце тоже. Испытывать большие радости вплоть до самого конца означает увеличивать риск сильных страданий. Отсюда и трагедия последней любви, когда предмет обожания отгораживается, как будто у вас перед носом захлопывается дверь к счастью, и кладет конец вашим ожиданиям: больше никого не будет, больше не будет никакого «потом». Поль Валери (1871–1945), безумно влюбленный в издательницу и писательницу Жанну Ловитон, публиковавшуюся под псевдонимом Поль Вуалье, — она кружила головы многим знаменитостям между Первой и Второй мировыми войнами, — напишет ей после того, как она его оставит:

«Я полагал, что Вы удерживали меня от смерти; но я понимаю, что это я удерживал Вас от жизни». Последняя любовь ужасна тем, что она лишает нас даже страданий. В 20 лет после ухода, предательства любимого человека вы чувствуете себя опустошенным и готовы наложить на себя руки. Последняя любовь завидует силе этих переживаний и жалеет даже о состоянии опустошенности, о льющихся потоком слезах, об ощущении конца света. Теперь это не крушение всей жизни, а тихое оползание, как постепенное осыпание горной породы. И старый любовник или любовница, изо всех сил цепляющиеся за предмет своей любви, не вызывают сочувствия в глазах окружающих, они выглядят смешно и фальшиво — как фальшиво звучит старое расстроенное пианино. Они получают только то, что заслужили! Неужели, связавшись с кем-то моложе себя, они ожидали, что смогут питать надежды? Они себя в зеркале-то видели?

Мы больше не будем страдать, не будем с замиранием сердца ждать другого — его звонка или его возвращения, — нам не придется сносить его презрение, нас не будут ранить его слова и его жестокость, еще более сладкие оттого, что причиняет их предмет нашего обожания. Мы доходили до того, что дорожили его злыми словами и поступками, его изменами, мы унижали себя ради простого удовольствия быть рядом. Человек, которого вы любили сильнее всех на свете, объявил, что вы ему больше не нужны, и отправился искать кого-то другого. В ваших глазах он был всем, а вы для него были лишь этапом, проходным вариантом. По сути, для него это было нечто вроде чувственного туризма, поездки в страну удовольствий, — вы же поставили на карту свою жизнь. Он разрешил вам на время попользоваться своей юностью и теперь забирает ее обратно. Отметины времени вновь принимают свой привычный вид, утраченный на то краткое мгновение, когда вся жизнь сосредоточилась на объекте вашей любви: они вновь становятся знаком отверженности. Если каждый встреченный человек — это новый мир, который может раскрыться перед нами, то последняя любовь знаменует конец всех возможных миров. Тот, кто бросает нас, принимает облик непоправимого. Вы наивно полагаете, что можете играть с судьбой, что вас еще ждут чувственные потрясения. Но возраст берет свое, и вам не удастся избегнуть общей участи. Вам уже не доведется ощутить эти головокружительные перепады между высшей степенью чувственного наслаждения и высшей степенью стыдливости. Нужно попрощаться со всем, что составляет главную ценность жизни: с напряженным ожиданием, слезами и улыбками, сладкими судорогами, любовным пылом и даже отчаянием. Горячие угли становятся золой.