Сергей Борисов - Сократы современности. Философская практика в технообществе

Моим проводником в философию является философский текст , наполненный глубокими смыслами. Ведь все эти тексты, которые хранит философская традиция, писались не для того, чтобы их изучали в школе и пересказывали как заученные стихи. Текст данный в своей фактичности не более чем культурный артефакт, интерпретация которого обусловлена той или иной историко-культурной традицией или научной парадигмой. Данная интерпретация пронизана герменевтикой недоверия (автору и читателю), поэтому она не видит в тексте ничего нового. Эта интерпретация характеризуется безликостью, отстраненностью, объективацией. Философский текст открывает философское содержание только в своей онтологии. Для этого необходимо мое личное присутствие в тексте, резонанс с его идеями, пробуждающий мое собственное мышление, мои ответные идеи. Здесь речь идет о герменевтике доверия. При этом я могу и не разделять идеи автора, но я отдаю ему должное и благодарен ему за те новые мысли, новое понимание которые пробуждает во мне этот текст.

Издревле философия рассматривалась как условие духовного здоровья , поскольку истина не может существовать без преобразования субъекта, а это преобразование в свою очередь осуществляется движением любви и движением аскезы, т.е. работой над собой, заботой о себе ( επιμέλεια έαυτου ), активностью, что, собственно, и позволяет обрести способность постигать истину. Невежество же есть не просто мое незнание (как раз осознавать свое незнание – это признак, если не мудрости, то хотя бы любви и уважения к ней), невежество есть мое упорное нежелание открыться истине, страх прямо и открыто глядеть ей в лицо, в чем и проявляется мое нездоровье. Как писал Блаженный Августин в «Исповеди»: «И так как они не хотят обманываться, то и не хотят, чтобы их изобличили в том, что они обманываются. Итак, они ненавидят истину из любви к тому, что почитают истиной. Они любят ее свет и ненавидят ее укоры. Не желая обмануться и желая обманывать, они любят ее, когда она показывается сама, и ненавидят, когда она показывает их самих». 11 11 Августин Аврелий. Исповедь. Абеляр П. История моих бедствий. М.: Республика, 1992. С. 144.

Симптомами этой болезни является подверженность влияниям извне, абсолютная объективация чувств и представлений, где внутренняя жизнь субъекта всецело определяется внешними воздействиями. Невежественный человек «болен временем» (это весьма распространенный недуг, когда реальное время нашей жизни не берётся в расчет, а замещается на некую объективируемую абстракцию, наделяемую статусом реальности). Невежественный человек разбросан во времени между случайным увлечением и бездельем, когда жизнь пущена на самотек, а воля не направлена ни к какой цели. Вследствие этого невежественный человек не способен хотеть, точнее, он не знает, чего он хочет. Он не может разглядеть свои желания, погребенные под шелухой навязчивых потребностей, потребностей, навязанных извне либо природой, либо культурой. Его воля несвободна, она не изъявляет свои желания как проявления активности, творчества, новизны. Подавленная воля «выводит» одну и ту же нудную мелодию неспособности, нехватки, обреченности – унылую песнь небытия. Но свободно хотеть – значит в действительности не зависеть ни от какого представления, события или склонности. То, что человек жаждет всегда, хочет абсолютно и свободно – это самого себя. Невежественный человек не жаждет самого себя, он не хочет быть собой, он привык всю жизнь играть роль кого-то другого. Момент пробуждения наступает тогда, когда от самодовольства от сыгранной роли, даже если эта роль сыграна замечательно, человек начинает обращать внимание на одно поначалу смутное, но потом все более отчетливое желание, – желание быть собой, а не кем-то другим. Пробудившись, он начинает смертельно тосковать по себе настоящему и постепенно из этой тоски формируется его осознанное раскрепощенное желание.

«Мы на собственном опыте знаем, – пишет Владимир Зинченко в своей книге «Сознание и творческий акт», – что люди стремятся начать новое время, хотя бы мысленно, в мечтах, изменить свое время, порой они это делают любыми средствами, не слишком задумываясь о последствиях. Это своего рода жажда события, «охота к перемене мест», желание испытать себя или нечто на себе. Для того, чтобы начать собственное время, нужно выйти из райского круга вечности или из тысячелетнего круга рабства («чтобы не быть рабом у раба»).

Другими словами, нужно начать строить собственное время, стать участником бытия». 12 12 Зинченко В. П. Сознание и творческий акт. М.: Языки славянский культур, 2010. С. 139.

А вот еще одна цитата, на этот раз из лекций Хосе Ортеги-и-Гассета: «Можно вывести два способа ориентации, два способа нашего восприятия очевидностей: один из них – это подлинная ориентация, которая действительно дает нечто достоверное для каждого из нас, для нашего „я“, но этот способ всегда и неминуемо предполагает предшествующее состояние дезориентации, то, что раньше для нас не было очевидным; и другой – это фиктивная ориентация, при котором источником убежденности является не „я“ каждого из нас, а „псевдо-я“, которое навязывается нам социальным окружением и которое вытесняет и изгоняет нашу подлинную личность, деспотически властвуя внутри нас. Эта фиктивная ориентация не требует предшествующей дезориентации». 13 13 Ортега-и-Гассет Х. Лекции по метафизике. Екатеринбург: Издательство Уральского университета, 2000. С. 37.

Когда мы раскрываем до конца эту интуицию мировой бессмыслицы, нас поражает в ней, как отмечает русский философ Евгений Трубецкой, странная, парадоксальная черта. Она свидетельствует о чем-то, что пребывает вне ее, по ту сторону бессмыслицы; о чем-то, что в нее не вовлекается и ею не уносится. «Мир бессмыслен; но я это сознаю , и постольку мое сознание свободно от этой бессмыслицы. Вся суета этого бесконечного круговращения проносится передо мною; но, поскольку я сознаю эту суету, я в ней не участвую, мое сознание противополагается ей как что-то другое , от нее отличное. Сознающий суету как сознающий стоит вне порочного круга. Чтобы осознать суету, наша мысль должна обладать какой-то точкой опоры вне ее ». 14 14 Трубецкой Е. Н. Смысл жизни. М.: Институт русской цивилизации, 2011. С. 58.

Реальное не невозможно, напротив, в реальном возможно всё, всё становится возможным, пишут в своем «Анти-Эдипе» Жиль Делёз и Феликс Гваттари. «Революционеры, художники и провидцы довольствуются тем, что они знают, что желание охватывает жизнь своей производящей способностью и воспроизводит ее тем более интенсивно, чем меньше нам нужно. Люди, которые в наибольшей степени окунались в жизнь, которые вылепливали ее, которые были самой жизнью, – мало ели, мало спали, обладали небольшим количеством вещей, если те вообще у них были. Они не поддерживали никаких иллюзий относительно долга, порождения потомства, иллюзий с ограниченными целями продолжения семьи или защиты государства…» 15 15 Делёз Ж., Гваттари Ф. Анти-Эдип: Капитализм и шизофрения. Екатеринбург: У-Фактория, 2007. С. 51—52. Всё это – мир воспоминаний о прошлом и грёз о будущем (что по сути есть реверсивное, трансгрессивное прошлое), а не мир настоящего (настоящего в смысле существующего «здесь и сейчас»), всё это мир иллюзий, а не настоящий мир (настоящий в смысле реальности). Идти вперед, цепляясь за прошлое, – значит тянуть с собой кандалы каторжника.