Сергей Пациашвили - Иерархия Щедрости в обществе и в природе

Раз так, то мы не можем дать определение частной собственности в британской парадигме. Любое определение будет приблизительным и иллюзорным, точно также, как все исключительные преимущества человека перед другими животными являются в конечном итоге иллюзорными. То есть, мы можем перечислять: человек ходит на двух ногах, у него плоские ногти, развитая гортань – но когда эти качества начнём суммировать, получится как с песчинкой и горстью. А ведь чем-то подобным занимались ещё с глубокой древности, Платон вот взялся как-то определить человека через сумму его отличительных черт от других животных и был поднят на смех другим философом. Вот и получается, что дать определение частной собственности мы можем только в другой, отличной от британской, парадигме – в эксплозивной парадигме. Выше мы определили предшественника частной собственности, как отложенный подарок. Но это ещё не частное владение, а коллективное, всё, предназначенное для дарения, племя должно обменять с другим племенем. А как объяснить происхождение индивидуальной собственности, и объяснить такое эгоистичное присвоение через дарение? Кажется, что это противоположные вещи. И всё-таки во все времена частные собственники платили какие-то налоги и пошлину в пользу общества, но с точки зрения собственника такие выплаты являются посягательством на его право владения. Он должен быть уверен, что выплаты пойдут на благое дело, но даже этого ему никто не может гарантировать, поскольку выплаты элементарно могут быть разворованы чиновниками.

В целом, если говорить о налогах, то налоги – это всегда воровство и ничем не обоснованное посягательство на свободу, но налоги – это довольно позднее изобретение, и они мало связаны с щедростью. В римском праве, например, вообще нет такого понятие как «налог», существует только понятие пошлины. И пошлины были настолько сложны и разнообразны, что изучить и перечислить их все – это тоже отдельная наука. Мы же пока ограничимся обобщённым описанием. В первую очередь разберём, чем налоги отличаются от пошлин? Из тех пошлин, что остались в наше время, можно назвать таможенные пошлины, а также пошлины за оформление документа, например, за оформление статуса индивидуального предпринимателя. Торговые пошлины повсюду отменены. Слово «пошлина» в наш налоговый век стало почти пережитком, но даже здесь мы можем вычленить одну её отличительную черту от налога. Налогом облагается собственность, а пошлиной – собственник. В случае торговли налогом облагается товар, а пошлиной – торговец. Если исходить из такого понимания, то многие подати прошлых эпох являются не налогом, а пошлиной, в том числе и феодальная рента. Крестьяне платят дань не за землю, а потому, что они являются крестьянами, как представители сословия. То есть, податью облагается не земля, а акторы, использующие эту землю, – крестьяне. Церковную десятину тоже нельзя назвать налогом, поскольку ей облагались только христиане, то есть, отдельная категория населения. Из этого можно сделать далеко идущие выводы. Например, если изначально все подати были адресные и именные, то и отношения собственности складывались совсем иначе, чем привыкли считать в Новое время. Скажем, долгое время считалось, что в Античности было рабство, некоторые авторы доходили до того, что и вовсе называли античные общества по определению рабовладельческими. Предполагалось, что раб – это тот, кто не может иметь частной собственности, в отличии от свободного гражданина, поскольку сам является частной собственностью. Рабами горе-историки называли тех, кто в латинском языке обозначались словом «servus», на основании того, что латинские авторы называли сервурсов говорящими орудиями. Хотя, этимологически servus – это слуга, сервильность – это служба, причём зачастую такими служащими называли даже высоких чиновников. Единственное, говорящее орудие не могло иметь своих говорящих орудий, низший слуга не может иметь своих слуг. Но нужно понимать, что раб – это тот, кто постоянно работает и не имеет при этом частной собственности. Рабство возможно только в имплозивной иерархии, в иерархии щедрости же считается абсурдным облагать податью неживую вещь, собственность. Квартира сама за себе налоги не заплатит. Поэтому податями и прочими повинностями облагаются не собственность, а живой актор, владеющий собственностью. В античных иерархиях положение слуг определялось не через их отношение к собственности, а через отношение к другим членам общества, в особенности через отношение к тем, кому они служат. Если господин – сутенёр, то и слуга будет не лучше, а если господин император, то его слуги могут быть влиятельными казначеями. Не частная собственность определяет размер повинностей человека и его статус, а, наоборот, от его статуса зависит размер повинностей, вне зависимости от размера частной собственности. Поэтому те, на кого возложена повинность быть говорящими орудиями, никак не могут быть рабами, известны случаи, когда сервусы в Античности накапливали у себя огромные денежные состояния, то есть, они вполне могли иметь собственность, и это никак не влияло на их статус.

Нужно сказать, что налоги, как явление, появились в достаточно поздний период, а именно – в эпоху абсолютизма или чуть ранее, когда абсолютизм только зарождался. Все остальные виды податей до этого были адресные, и потому не могли считаться налогами. Это резонирует с тем положением, что до 19-го века во всём мире в торговле существовали торговые пошлины, и именно эти пошлины долгое время были основной статьёй бюджета государства, а вовсе не налоги. Даже при абсолютизме налоги в процентном соотношении составляли небольшую часть от бюджетных доходов, гораздо больше представляли пошлины. Но абсолютизм, нужно сказать, отменил многие пошлины, например, отменил внутренние таможенные пошлины. Каждый герцог или граф прежде мог собирать на своих владениях отдельный таможенный сбор исключительно в свою казну, невзирая на казну общегосударственную. Эта ситуация крайне усложняла процесс торговли.

Если мы хотим вывести определение частной собственности в эксплозивной парадигме, то мы должны выводить его именно через понятие пошлины, в особенности из торговой пошлины. То есть, частная собственность появляется после того, как появились торговые пошлины. Как это объяснить? Получается, мы должны предположить, что возможна такая торговля, где нет частной собственности. Это можно представить в племени, которое часть своего имущества не тратит, а копит, чтобы затем подарить другому племени. Величина и вид такого подарка зависит исключительно от вкусовщины, личных предпочтений и всевозможных личных обстоятельств. Одно племя нам нравится больше, и оно платит пошлину ниже, другое нравится больше, и платит пошлину больше. Из этой разницы возникает нечто вроде естественной монополии, как та, о которой было сказано выше. Из-за географического барьера между двумя производителями одного продукта может возникнуть монополия одного из них. Представим, что делегаты от племени получили товар, чтобы реализовать его в другом племени, то есть обменять. Но в другом племени вдруг изменился размер подарка, то есть, когда не было денег, просто изменилась та доля сокровища, которое дарили вождю соседнего племени. Если эта доля снизилась, то у делегатов появился избыточный продукт, который они естественным образом присвоили себе. Они сделали это не намеренно, а просто потому, что они не могут вернуть это имущество обратно соплеменникам. Если распределить остаток между всеми соплеменниками, то доля будет ничтожно мала, и она вся уйдёт на оплату времени для распределения. Да это и не имеет смысла, поскольку роль делегатов по очереди выполняют все члены племени, поэтому каждый из них в той или иной степени получает частную собственность. Такое сокровище, предназначенное для подарка вождю соседнего племени – это и есть первая торговая пошлина. Остаётся лишь один вопрос: по какой закономерности устанавливается этот размер пошлины? Мы перечислили несколько факторов, вполне себе случайных, влияющих на размер торговых пошлин, но все они требуют обобщения, чтобы сформировать единый образ того, что представляет собой торговля без частной собственности, а точнее, торговля, предшествующая частной собственности и неизбежно формирующая её.