Лейла Хугаева - Теория психической энергии вместо Социологии и Психологии. Тождество народного и научного суверенитета

«Соответственно этому было сделано предположение, что атомы неразрушимы и что все изменения в физическом мире состоят просто в перераспределении неизменных атомов. Этот взгляд господствовал до открытия радиоактивности, когда было обнаружено, что атомы способны разлагаться. Нимало не смутившись, физики изобрели новые и более мелкие единицы, названные электронами и протонами, из которых состоят атомы. В течение нескольких лет предполагалось, что эти частицы обладают той неразрушимостью, которая ранее приписывалась только атомам. Но, к несчастью, оказалось, что протоны и электроны могут сталкиваться и взрываться, образуя не новую материю, но волну энергии, распространяющуюся во Вселенной со скоростью света. Энергия должна была заменить материю в качестве некоего вечного начала»

Но, как мы можем видеть из иерархии наук Конта, есть разные уровни постижения вселенной. Мир на уровне биологии, хоть и включает в себя физику, но уже определяется совершенно другими законами.

«Живая клетка состоит исключительно из атомов углерода, азота и т. д., которые изучают физико-химические науки. Однако, хотя в клетке имеются только минеральные вещества, последние, комбинируясь определенным образом, порождают свойства, которых у них нет, когда они так не скомбинированы, и которые характерны для жизни (способности питаться и размножаться); они образуют, стало быть, благодаря факту их синтеза, реальность совершенно нового рода, реальность жизни, которая составляет объект биологии»

А мир на уровне астрономии, то есть механистическую картину мира, можно представить вообще без знания атомно-молекулярной теории. И тем не менее, мы будем иметь знание о механической энергии.

Получается, что каждый отдельный уровень этой иерархии наук, являясь достаточным знанием для понимания и контроля определенной сферы мира, представляет знание о различных природных энергиях. Механическая, физические, химическая, биологическая. И это нисколько не ущемляет атомно-молекулярную теорию, потому что в нашем определении энергия —это система законов природы, открывающая доступ к контролю природных сил. В том числе и законов атомно-молекулярного строения мира.

В интерпретации Оствальда энергия имела совершенно другое определение. Он понимал энергию как материю, превращения которой согласно закону сохранения энергии можно количественно посчитать. Эти измерения превращений энергии он и предлагал в качестве «эвристического универсального метода», который должен заменить все наши прочие знания о мире, в том числе атомно-молекулярную теорию. Поэтому Ленин (и др были согласны с ним), называл его «старым материалистом», «крупным химиком, но мелким философом».

Энергия как системы законов природы не имеет ничего общего с материализмом и эмпиризмом, выражая фундаментальный принцип рационализма о постижении мира разумом. Законы природы, в данном случае, – это идеи, которые составляют форму материального мира.

Вот что говорят Эйнштейн и Мах, противопоставляя рационализм эмпиризму:

«Мы видели, что закон инерции нельзя вывести непосредственно из эксперимента, его можно вывести лишь умозрительно – мышлением, связанным с наблюдением. Этот идеализированный эксперимент никогда нельзя выполнить в действительности, хотя он ведет к глубокому пониманию действительных экспериментов». Эйнштейн и Инфельд Эволюция физики

«Кому понятие кажется висящим в воздухе идеальным образованием, которому не соответствует ничего действительного, тому следует принять в соображение следующее. Как самостоятельные физические „вещи“ абстрактные понятия, конечно не существуют….Руководящая роль абстракции в научном исследовании очевидна. Абстракция поэтому есть метод отыскания принципов….выставленные Ньютоном в его „Принципах“ законы движения представляют собой вообще превосходные примеры открытия при помощи абстракции….Гениальный интеллект именно тем и отличается от нормального, что он быстро и точно предвидит успех интеллектуального средства. Эта черта обща всем великим исследователям, художникам, изобретателям, организаторам и тп».

Лейбниц, будучи рационалистом, оправдывался, что все рационалисты «на три четверти эмпирики», разумея под этим, что для того чтобы найти «идеи» природы, то есть ее законы, приходится переработать массу опытного материала. Однако, тот факт что законы природы открываются в ходе «критической» переработки фактов, не предполагает эмпиризма ни в какой степени. Эмпиризм вообще отрицает существование законов природы и истины, понимая под наукой описание чувственного опыта и поиск некоторых относительных регулярностей. Рационализм тем принципиально отличается от эмпиризма, что признает наличие законов природы и истины, постичь которые можно только через анализ чувственного опыта, поскольку законы природы только форма материи.

В этом смысле определение природных энергий как системы законов природы – это победа рационализма над эмпиризмом, в том числе над эмпиризмом Оствальда.

В то же время сохраняется его концепция о том, что научная картина мира будет представлена совокупностью различных природных энергий, но только не как некоего единого количества перетекающего в разные формы на основе закона сохранения энергии, а как различных уровней законов природы, открывающих доступ к различным ее силам. Первое определение материалистическое, второе – рационалистическое.

Таким образом, иерархия наук Конта опровергает его собственный эмпиризм и примиряет энергетику Оствальда с атомистикой Больцмана. Однако, понятно что вслед за биологией не могут идти социология и этика на основе внутренней логики этой иерархии, но только теория психической энергии.

«Однако, Конту не удалось сделать социологические исследования позитивными. Для этого надо открыть или доказать, проследив все их последствия, те из этих истин, которые способны служить связующей цепью в классификации наук. Истины эти должны относится к этой науке так, как закон равновесия и движения к механике, как закон тяготения к астрономии, как периодический закон к химии, как закон элементарных свойств тканей к физиологии. Как только такая операция исполнена, она характеризует конец эмпирического периода и дает возможность понимать науку как стройное и связное ядро учения. Вот чего не было сделано в социологии. Конт вовсе отвергает, как совсем ненужный процесс, психологическое наблюдение, или говоря иначе, внутреннее сознание. Он не дает места психологии в своем ряду наук и отзывается о ней всегда с презрением. Какое же орудие предлагает Конт для изучения „моральных и интеллектуальных функций“ взамен психологии им отвергаемой? Нам стыдно сказать, что средством этим является френология! Правда, говорит он, наука эта еще не сложилась, но она развивается. Он принимает только общее деление мозга на три области: наклонностей, чувств и ума, с подразделением последней области на органы размышления и наблюдения. Однако, он смотрит на простую первую попытку распределить умственные отправления между различными органами, как на освобождение науки о человеке из метафизической стадии и возвышения в стадию позитивную. Положение науки о духе было бы истинно печальным, если бы именно в этом заключалось лучшая для нее возможность сделаться позитивной, ибо дальнейший прогресс наблюдений ведет не к подтверждению, а к отрицанию френологической гипотезы. Следовательно, не отвергая помощи, какую может оказать в психологии изучение мозга и нервов, мы можем утвердительно сказать, что Конт не сделал ничего для установления позитивного метода в науке о духе»