Мераб Мамардашвили - Стрела познания. Набросок естественноисторической гносеологии

Но в другом срезе мы должны различительно уметь представить тело (различимыми расположениями «частей» в мнимом измерении, в пространстве состояний). Пространство и t «реализации», «выполнении» суждений должны иметь состояния и структуры, то есть локализовать объективации в действительном и более глубоком смысле, чем в мире без часов (в котором ничто не локализовано). См. §§ 52, 86. И вся проблема в том, чтобы построить такие состояния, такие элементарные и всеобщие (для данного логического пространства предметной области) сущности. То есть какая концепция историко-научного развития вытекает из антименталистского, физического взгляда на ум (из физической логики), из анализа фундаментальных взаимосвязей сознательных явлений и явлений, которые оказываются природными, естественно изображенными при условии определенной организации первых? В этом смысле термин «пространство» и тому подобное не литературная лишь метафора, поскольку указывает на физичность, на первичный и независимый характер некоторой внелогической базы (которая постоянно должна присоединяться к логике, хотя можно эту внелогическую базу назвать «физической логикой», «логикой эмпирических систем»). Это исторический и культурный мир, в котором у нас совершенно особая эпистемологическая и онтологическая ситуация (например, здесь уже иное различение между сознательным содержанием и «мы сами»).

§ 86. Здесь состояние не зависит от предмета (состояние бытия, но привязанное к «субъекту»). Оно эмпирично и конечно. Можно показать, что оно и физично. Оно и не там, где содержания, и не в идеальном мире, в мире всех смыслов. Можно показать, что оно и не в голове (ср. § 33, 46, 50). И что оно не произвольно, то есть не все дозволено. Сингулярность состояния (даже по отношению к дедукции или индукции привязанных к нему содержаний) и программность (например, для решений, связывающих конструкты абстрактного теоретического языка с наблюдательными описаниями). И знаковость его другая. Знак всегда предполагает дополнительный и внешний ему самому акт логического соотнесения и указания на обозначаемое (не содержащееся во внешне видимой, слышимой и тому подобной пространственности знака). А состояния символичны (нет логического облака вне вещественного тела символа, смысл дается его пространственным протяжением и расположением и нет правил, следовательно, знание как событие не определено непрерывно и полным образом). К тому же символы суть за-предметные практические прорастания. То есть «практическая действительность» не есть просто практически освоенные предметы этой (посюсторонней) действительности, это особая действительность, (предметно-деятельностная) действительность вместо этой последней. Состояния каждый раз по-новому направляют историю (то есть кратилов поток порождается исканием истины, трансцендирующей напряженностью и есть приспособление, механизм [45]; в глубине лежит динамика самосогласований). Для того, чтобы придти к нему в анализе, нужно реконструировать факты картины мира, а не брать факты действительности. И, во-вторых, для абсолютно нового (где прошлое есть постоянная возможность нового и создается пульсационный механизм самопричинности) нужен постоянно умирающий и воскресающий Бог.

Состояние «сингулярно» или одноактно в смысле, что оно само — характеристика актов в особом разрезе и не подлежит в этом разрезе делению (хотя это комплицированная и иерархизированная одноактность состояния в континууме сферы, бытия-сознания). Само оно ни дедуктивно, ни индуктивно, хотя и эмпирично, конкретно (в смысле особой эмпирии; ср. § 33 и др.). Оно есть не дедуцируемое «как» в силу принципа живого «я могу» и не индуцируемое в силу содержащегося в нем прыжка от эмпирических данных. Оно не об эмпирии (хотя может быть и о ней), а само эмпирично, есть эмпирия [46]. Не индуцируемый «прыжок» — в смысле черты видения, которое есть индивидуально- сознательный (в «понимательной материи» воображения выполненный) конец погруженности символа, а не референтного знака (остается выявить структурнотопосный конец погруженности символа, естественных действий «вещей» в сфере). Состояние не есть представление (в классическом смысле). «Сингулярность» состояния означает также, что число его совершенно неважно для его универсальности (оно одно- единственное как состояние чего угодно, скольких угодно и когда и где угодно, будучи само пространственновременным индивидом). Это hic et nunc не нужно помещать еще во время, ибо оно само есть время — формальный эстезис (оно мимолетно, если только рассматривать время как текущее из прошлого через настоящее в будущее). Это (ср. § 92, 103, 110) черты сверхиндивидов [47], а не мыслей как состояний дистинктно наблюдаемых людей (например, душа бессмертна, только это не моя душа в смысле дискретного «я», дискретным телом очерченного).

Уникальность состояния для всех индивидов во все времена и во всех местах (его именная не атрибутивность, собственная индивидуальная целостность, то есть мы здесь имеем собственное пространство и время как внутренние продукты и собственную индивидуальность). Нет границы объект-субъект, ибо ничего не говорим об объекте, а к субъекту состояние привязано без какого-либо классического «кто, где, когда» — оно само есть и «где» и «когда» и «самим собой понимается». В натуральном смысле не индивидуализируемая множественность. Ср. с утверждением, что «должно само быть» впервые выводит нас за рамки данности сознания в смысле унаследованной философии сознания. Еще одна черта состояния: оно имеет лишь феноменологическую реальность, не будучи концепцией или контролируемым волей и сознанием суждением. (Для «феномена» в смысле Гуссерля мы должны будем идти скорее к культурно- историческим механизмам внятности мира). Но формальность в великом кантовском смысле: абсолютная, наиконкретнейшая конкретность формы и только формы (нечто вроде «категориальной интуиции»). Конкретность, вневременность (или все- временность, вечность), личностность (для кого внятен голос формы) формального. Состояние — это состояние системы, и поэтому сказать «состояние», это сказать, что нет произвола, что близкие друг другу элементы, части и тому подобные (специфическая целостность, «система») способны принимать не всякие представимые и произвольные конфигурации, а только некоторые, которые называются «состояниями». (Перед этим я говорил о квантовости введения в состояние.)

§ 87. Время есть длительность (одного, этого) текста по отношению к состоянию, схема преобразования в состояние всего остального, не обладающего организованностью текста (ср. Гамлет, ставящий спектакль). Поток времени имеет самопредставление, саморефлексию (иначе будем считать, не сосчитав). Мерцающее, пульсирующее состояние. А пространство состояния есть множество расположении мер преобразований. Пространственная разделенность: нет и не может быть этого «физического», естественного действия (и, следовательно, понимания — независимо от психологии). Различения: это далеко, а то близко; отождествления: все есть число (весь мир есть эта вещь — ибо число именно вещь, хотя и особая — и весь опыт мышления о мире в ней реализуется — пространство).