Игорь Беляев - Древнеарийская философия том 1 и том 2

Например, всемирно известному математику «Булю удалось в конце жизни стать профессором математики во вновь открытом католическом колледже (университете) в Корке» 241. Но, до данного момента своей жизни он занимался математикой в порядке личной инициативы.

И потому очень «характерно, что первая развёрнутая система формальной (символической) логики (булева логика в современной математике – прим. автора) принадлежит самоучке Булю» 242. Его преимуществом было то обстоятельство, что «не закончив даже средней школы, он тем самым не был связан путами традиционных взглядов и установок» 243, и «смог взглянуть на математику свежим взглядом и оценить её логический статус» 244как науки.

Впрочем, подобные исключения чрезвычайно редки, и они мало угрожают контролю глобальной синагоги над ситуацией. Аналогично для мирового еврейства или даже лучше дела обстояли и ранее.

Стимулируя научную деятельность в начале эпохи Возрождения, установившую затем её технологический и потребительский диктат, глобальная синагога сочла нужным внести в сознание европейских учёных тот факт, что мир создан Богом. Именно по такой причине «в позднем средневековье философия поддерживала убеждение в правильности и постоянстве управляющих природой механизмов, хотя и считала, что в природе всё происходит по воле божьей» 245.

Постепенно эволюция научной мысли привела к тому, что «среди многих причин, способствующих превращению средневековой цивилизации в современную, самой важной, с точки зрения интересующей нас темы, было пробуждение интереса к трудам греческих авторов и вновь начавшееся изучение их» 246. Как следствие, «именно из сочинений греков ведущие европейские мыслители того времени узнали, что природа устроена на математических принципах и что план творения гармоничен, эстетически привлекателен и являет собой сокровенную истину о природе» 247.

Для европейцев того времени внезапно открылось, что «природа не только рациональна и упорядочена, но и действует в соответствии с неизбежными и неизменными законами» 248. Стоит ли удивляться, что «европейские учёные приступили к исследованию природы как последователи древнегреческих философов» 249, а «католическая доктрина, провозглашающая первостепенной обязанностью постижение божьей воли и его творений, обрела форму поиска математического плана, по которому бог создал Вселенную» 250.

Возможно, для того времени кое-кому «идея о том, что законы любого движения должны следовать из небольшого числа универсальных законов, может показаться грандиозной и необычной» 251. И, всё же, «религиозным математикам XVIIв. она представлялась естественной » 252.

Они справедливо полагали, что «Бог сотворил Вселенную, и все явления природы не могут не подчиняться единому плану творца» 253. И, «коль скоро Вселенную создавал единый разум, то весьма вероятно, что все явления в природе протекают в соответствии с одним и тем же сводом законов» 254.

В результате, «математикам и естествоиспытателям XVIIв., занятым разгадыванием плана творца, поиск некоего общего, скрытого за внешним различием движений земных и небесных тел, казался вполне разумным» 255. В конечном счёте, они добились своего, но, как выяснится ниже, жидомасонерия украла у них плоды труда и присвоила одному из верховных магистров Сионской общины Ньютону.

Впрочем, европейцы очень скоро пошли намного дальше греков. Проведя критический анализ их учений, прежде всего учения Аристотеля, они создали новые методики научных исследований.

И уже «в XVIIв. Декарт и Галилей как бы реформировали саму природу научной деятельности» 256. Подойдя к своим начинаниям творчески, «они критически пересмотрели понятия, которыми должна оперировать наука, по-новому определили цели и задачи научной деятельности и даже изменили саму методологию науки» 257.

Разумеется, «новые цели и новая методология не только придали естествознанию небывалую силу, но и провозгласили нерасторжимый союз с математикой» 258. Иначе говоря, «Декарт и Галилей практически свели теоретическую физику к математике» 259.

Разумеется, все подобные новаторства были не менее революционны, чем совершённые в своё время начинания в Древней Ионии. Но и здесь, несмотря на попытку тайного мирового правительства для стимулирования научной мысли «прикрыться» католической доктриной о Сотворении мира Богом, совпадающей с одним из базовых постулатов древнеарийской философии, след его невидимой руки можно обнаружить.

О влиянии глобальной синагоги на развитие науки, по мнению автора, например, может сказать тот совсем необсуждаемый факт, что в современной алгебре в качестве обозначений используются не только буквы греческого, но и еврейского алфавитов. И так поступают, несмотря на то, что, даже при полном современном засилье евреев на ключевых постах функционеров от науки, по официальному мнению, ни один из представителей мирового еврейства в древности не внёс никакого вклада в развитие науки Древнего Мира.

Безусловно, здесь не может быть случайностей. Но и ясности нет, причём не только в данном вопросе.

Например, и то, «что привело Галилея к поистине революционному пересмотру методологии науки, остаётся неясным» 260. От себя автор добавит, что аналогичное замечание относится и к Декарту.

А внести ясность может только признание, аналогичное ранее сделанному замечанию для объяснения необычного взлёта философской мысли в Древней Греции, факта существования международного еврейского заговора. А иначе, многие факты просто-напросто никак не желают укладываться в единую схему.

Взять, например, убеждённость Коперника и Кеплера в своей правоте, особенно, «если учесть, сколь многочисленными, разнообразными и весьма вескими были возражения против гелиоцентрической теории» 261. И потому, «приверженность ей Коперника и Кеплера нельзя не расценивать как одну из загадок истории» 262.

А «возражений», действительно было очень много. В основном, они сводились к следующему 263:

· если Земля движется, то, попадая в разные точки её орбиты, мы должны были бы видеть различные звёзды, поскольку тогда предполагалось, что они неподвижны относительно небосвода, но именно этого и не наблюдалось;

· для людей того времени не было понятно, каким образом была приведена в движение и поддерживалась в оном тяжёлая материя Земли;