Игорь Беляев - Древнеарийская философия том 1 и том 2

Они упорно шли вперёд, «несмотря на веские научные возражения против движения Земли (с точки зрения того времени – прим. автора) , вопреки господствующему тогда религиозному и философскому консерватизму» 293. Опираясь на их упорство, «невзирая на, казалось бы, явное противоречие со здравым смыслом, новая теория всё же постепенно завоёвывала признание» 294и сильно изменила представление их современников о внешней стороне окружающего мира.

Прежде всего, «на математиков и астрономов сильное впечатление произвела простота новой теории, особенно проявившаяся после работ Кеплера» 295. Как следствие, «теория Коперника оказалась более удобной и для навигационных расчётов, и для построения календаря, поэтому многие географы и астрономы, даже если они не были убеждены в истинности гелиоцентрической теории, начали ею пользоваться» 296.

Разумеется, «нет ничего удивительного в том, что сначала в поддержку новой теории выступили одни лишь математики» 297. Ведь «кому, как не математику, убеждённому в том, что мир поострен на простой математической основе, хватит силы духа отвергнуть господствующие философские, религиозные и естественнонаучные взгляды и приняться за разработку математических основ новой, революционной астрономии?» 298, бросив вызов не только своему косному окружению, но и времени?

В результате, «только математик, непоколебимо верящий в причастность своей науки к основам мироздания, отважится отстаивать новую теорию перед превосходящими силами оппозиции» 299. Автор от себя добавит, что такой опирающийся на здравый смысл математик очень даже может быть знаком с древнеарийской философией.

По мнению автора, знание всех приведённых фактов, особенно в их совокупности, может объяснить только связь с тайным мировым правительством. Оно и внушило Копернику и Кеплеру востребованные зарождением науки положения древнеарийской философии.

Других простых подходов к объяснению ситуации не имеется. А не могущая быть усилённой и заменённой ещё более прозрачным доводом простота приведённой гипотезы автора, как утверждалось выше даже со слов представителя ортодоксальной науки, а не только древнеарийской философии, свидетельствует в её пользу.

Необходимо отметить, что впечатляющее новаторство Коперника и Кеплера не является единственным в своём роде откровением. Существуют и другие, хотя и менее заметные и осознаваемые.

К числу их автор относит закон гравитации, известный как четвёртый закон Ньютона и закон Кулона взаимодействия электрических зарядов. Помимо простоты, данные законы характеризует постулат о том, что определяемая ими сила зависит обратно пропорционально квадрату расстояния между объектами взаимодействия.

Самым примечательным является тот факт, что подобная их формулировка не приблизительна, а точна. И, хотя такой аспект никто серьёзно не обсуждает, пищи для размышлений здесь более чем достаточно.

Дело в том, что данные законы были получены тогда, когда ни о каком оборудовании для сверхточных измерений (такое оборудование ещё называют прецизионным – прим. автора), и речи быть не могло. И, тем не менее, учёным той эпохи удалось точно установить зависимость от расстояния сил, определяемых законом всемирного тяготения и законом Кулона.

Подобный факт является удивительным феноменом. Ведь трудно поверить в то, что столь точный результат был получен во времена исключительно на оборудовании, которое даже допотопным назвать нельзя.

В своё время автор много лет изучал физику в профильных учебных заведениях, и со всей ответственностью заявляет, что случайность здесь совершенно исключается. Даже сейчас на современной измерительной технике, даже при создании соответствующих условий для проведения эксперимента, если не знаешь заранее подобный ответ, получить столь точный результат принципиально невозможно.

А всё потому, что в любом прецизионном измерении никогда не избежать появления ошибок, чьим источником могут оказаться, например, те же шумы, которые полностью подавить не представляется возможным. Данное обстоятельство и вынуждает нас утверждать, что данные эксперимента, не проанализированного заранее адекватной теорией, могут дать только приближённые формы законов, а не подтвердить истину в последней инстанции.

Иначе говоря, эксперимент может либо подтвердить, в пределах своих ошибок, созданную до того теорию, либо опровергнуть её. Иные подходы к проведению экспериментов значительно менее результативны, но, для того, чтобы работать наиболее эффективно, подчёркнём ещё раз, проверяемая теория должна быть уже создана.

И она у учёных эпохи отсутствия пара и электричества, судя по их дошедшему до нас наследству, была, ибо, как теперь можно уже без каких-либо сомнений утверждать, именно тогда учёные получили точные и совершенные законы. Отрицать подобный факт невозможно, тем более, что сами законы оказались настолько совершенными, что лично автору долгое время от осознания данного обстоятельства было абсолютно не по себе.

А всё потому, что даже трудно себе вообразить, чтобы произошло, если бы в законе всемирного тяготения и законе Кулона определяемые ими силы взаимодействия не были точно обратно пропорциональны квадрату расстояния между взаимодействующими объектами. Ведь даже тогда, когда отклонение от такой зависимости оказалось бы настолько малым, что его и представить себе нельзя, всё равно бы случилось нечто более страшное, чем сюжет любого фильма ужасов.

Например, тогда бы компьютер, на котором писалась настоящая книга, никогда бы не заработал (закон Кулона – прим. автора). А Земля разлетелась бы на кусочки или сжалась бы в точку, в зависимости от того, в положительную или в отрицательную сторону в законе всемирного тяготения произошло бы отклонение от зависимости, обратно пропорциональной квадрату расстояния между взаимодействующими объектами.

В результате, тот факт, что учёные эпохи Возрождения получили точные формы закона всемирного тяготения и закона Кулона, представляется очень и очень странным. Справедливости ради необходимо отметить, что своей странностью он удивляет не только одного автора.

Когда-то нобелевский лауреат Е. Вигнер сделал изучение законов симметрии одной из сфер своей научной деятельности. Он утверждал, что «когда-то симметрию называли «гармонией мира» 300.

Столь прославленный учёный стоит на той точке зрения, что «поиски гармонии мира привели одного из самых ярких естествоиспытателей всех времён Иоганна Кеплера к открытию законов движения планет» 301. Величие его достижений ещё больше впечатляет, если учесть, «что было известно Кеплеру» 302.