Людмила Нефёдова - Онтология поэтического слова Артюра Рембо

В приведённом полностью тексте поэмы и подстрочном переводе нас интересует не столько образная, сколько онтологическая семантика предмета художественного изображения, который мыслится нами в данном поэтическом тексте не просто как конкретно-чувственный образ моря, то укачивающего, то бунтующего, а как символ бытийного рубежа между детством и взрослостью лирического героя. Символико-философский план данного изображения, строится на пластичности, импульсивной изменчивости, динамичности, непредсказуемости контрастных картин, определяющих предметно-вещный план текста и репрезентирует психофизические состояния рубежного Я лирического героя, его экзистенциальные векторы в период вступления во взрослое состояние.

Артюр Рембо зафиксировал в тексте стремительный бытийный поток, в который вовлечён лирический герой, получивший импульс первотолчка.

На основе оригинального текста поэмы и подстрочного перевода, мы реконструировали эти сначала спонтанные, стихийные, недифференцированные чувствования, последующее появление в них элементов рефлексии, дифференцирующих форму и время, и, наконец, осознание героем границ своего Я в процессе самоидентификации.

Интерес представляет прежде всего траектория бытийного потока со значимыми пунктами самоидентификации Я героя. Предмет исследования обусловил особенности аналитического подхода. Будучи художественно-поэтической целостностью, текст «Пьяного корабля» представляет рубежное бытие Я, оформленным в слове как ряд завершённых поэтических картин, а не как онтологические суждения, поэтому здесь вряд ли возможно определить конкретные значимые точки траектории самоидентификации. Будучи не суждением, а художественной формой, текст раскрывает свое содержание в специфике художественной речи, апеллирующей не только к мысли читателя, но и к его эмоциям, воссоздающему воображению, ассоциативной образной памяти. Это ведёт к необходимости использования элементов филологического анализа, наиболее адекватно раскрывающего формально содержательную сторону текста, в том числе и при решении поставленной философской проблемы.

Тем не менее раскрытие онтологической специфики рубежа детства и взрослости, независимо от того рассматривается ли она на поэтическом или на каком-либо ином материале, предполагает специальные виды философского анализа, в нашем случае – феноменологического и герменевтического.

Феноменологический анализ позволяет увидеть феномен границы между детством и взрослостью – пространственно-временной континуум данного рубежа, актуализировать в нем смысл наиболее информативных точек. Если рассматривать путь движения пьяного корабля, вынося за скобки каскад стремительно сменяющих друг друга экспрессивных конкретно-чувственных образов, потрясающих воссоздающее воображение, то в поле зрения остаётся метафизика социализации детства. При этом становятся очевидными неразрешимые противоречия между Я субъекта и Миром, а также становление и снятие в развитии чувствований Я, отождествление Я и Мира и их полное разъединение, перенасыщенность знанием и опытом, ведущая к утрате бытийной легкости, тотальной отупляющей глухоте и опустошению.

Текст Рембо репрезентирует феномен познания мира субъектом на рубеже детства и взрослости как явление, непосредственно формирующееся на глазах читателя и меняющее своё качество.

Мы уже говорили в первых главах настоящей работы о том, что исследование онтологической семантики поэтического слова, предполагает внимание к языку оригинала, особенно если речь идёт о выявлении содержаний рубежного Я лирического героя. Вслед за Гадамером мы исходим из того, что всякий язык является особой системой мировидения. Специфика любого языка в сложной конфигурации взаимодействия всех уровней языковой системы определяет особенности системы мировидения. Язык отражает и одновременно детерминирует систему мировидения. Поэтому исследование в поэтическом тексте рубежного детству и взрослости бытия предполагало приятие слова как авторского откровения, вживание во внутренний мир автора на основе осознания лексико-грамматического плана авторского текста, что, безусловно, достигается только путем обращения непосредственно к лексике и грамматике оригинала, а следовательно, требует создания перевода-подстрочника.

О сложности художественного перевода поэмы «Пьяный корабль» сказано достаточно много. Заметим, что она заключается не только в «негритянском французском» Рембо, [50]но и в постановке им особой бытийно-художественной задачи: Рембо – «мистик в состоянии дикости», [51]чувствующий «движение соков юности небывалых», возжелал все «увидеть, все испытать, все исчерпать, все исследовать, все сказать». [52]В результате текст «Пьяного корабля» превратился в стремительный и бесстрашный поиск пределов познания мира и себя.

Слово Рембо опирается не на какую-либо эстетическую школу или академическую литературную муштру, а на откровение. Не случайно, когда откровение закончилось, он задолго до своей физической смерти в тридцать семь лет замолчал – перестал писать стихи.

Слово в «Пьяном корабле» Артюра Рембо при всей обнаженности в нем изначального предметно-понятийного смысла реалий бытия передает процесс вулканизации в единый сплав ощущений, рефлексий, эмоций, интуиций осуществляющего бытие субъекта в моменты их зарождения, спонтанного развития, элиминаций и уплотнений, всплесков и трансформаций.

Поиск мира и самого себя в «Пьяном корабле» превращает данный текст в онтологический феномен – прямую фиксацию бытийного потока на уровне субъекта и объекта. Слово здесь соразмерно бытию. Именно в этом необыкновенная тайная сила его воздействия на читателя, но именно это и затрудняет адекватный художественный перевод «Le bateau ivre». Полагаем, что таковой в принципе невозможен.

Эта невозможность становится очевидной уже при переводе названия. В оригинале актуализировано как более значимое в смысловом плане слово Le bateau (корабль). Оно репрезентирует субстантивно-субстанциальную значимость лирического субъекта через препозицию в словосочетании, определенный артикль, вычленяющий предмет из ряда ему подобных в качестве определенного, единственного, именно данного значимого для говорящего предмета, и даже через графическую протяженность слова – большее количество букв, чем в слове ivre (пьяный). В переводе же на русский язык актуализировано слово «пьяный», акцентируя значение атрибута, детерминирующего способ постижения бытия неадекватным состоянием лирического героя.

Рассматривая траекторию самоидентификации, мы вслед за автором актуализируем слово-понятие Le bateau (корабль), означающее субъекта, который эту траекторию осуществляет. Лирический герой Рембо моделируется в тексте через формы грамматического Я (je, moi, те) более тридцати раз и только в двух случаях существительными porteur (носитель) и bateau (корабль). Моделирование субъекта через акцент грамматического Я позволяет представить практически в чистом виде основную обобщенную суммарную функцию субъекта – быть, существовать.