Христоф Зигварт - Логика. Том 1. Учение о суждении, понятии и выводе

Поэтому истинной противоположностью реально необходимого является только вытекающее из свободы; только этому свойственно не быть необходимым. Недаром язык соединяет в основе возможного хотение с «иметь возможность», «быть в состоянии».

4. Но представление о возможном распространяет свою сферу также и на несвободное. Ибо и для этого последнего имеется такой способ рассмотрения, который делает его сравнимым со свободным. Точно так же и несвободная вещь является различным образом деятельной, поскольку она изменчива и необходимость не во все времена предписывает ей быть и делать то же самое. Если мы заглянем в ее будущее, то перед нами предстанет многообразие различных предикатов, которые пробуждают мысль о выборе между ними. Солнце попеременно то будет светить, то будет скрываться тучами, ручей один раз замерзнет, другой раз высохнет. Наше мышление, преобразующее будущее, колеблется туда и сюда среди различных предикатов. Конечно, какие из этих предикатов действительно проявятся в определенный момент времени – это зависит не от собственного решения вещи, а определено необходимостью. Или просто необходимостью ее собственной сущности, которая предписывает определенное развитие через различные стадии, и тогда вещь должна стать всем тем, чем она может стать, и только различие времени вынуждает обозначать будущее не как сущее, а как предположенное только в возможности. Или это определено общей необходимостью сущности и обстоятельств. А так как мы не знаем многообразных комбинаций обстоятельств и их сменяющегося течения или, отвлекаясь от них, сопоставляем временно последовательное, объединяя это в мыслях, то вещь противостоит нам как свободное существо, будущих решений которого мы не знаем; так что ее действительные состояния выступают перед нами как проявления его произвола или прихоти.

Первый способ рассмотрения имеет силу по отношению к целому мира, поскольку мы мыслим его независимо от свободы; в нем кроется всё основание к тому, что будет и произойдет в будущем, но что не является еще действительным. Это есть полная возможность, potential в точном смысле.

Второй способ рассмотрения имеет силу по отношению к единичному, которое стоит в связи мира и существенное развитие которого определено обстоятельствами и со стороны обстоятельств же встречает себе препятствия. Поскольку оно содержит в себе частичное основание того, что будет, ему принадлежит простая возможность будущих состояний. Так, семени принадлежит возможность стать растением.

Впрочем, вполне объективное и реальное значение это «иметь возможность, быть в состоянии» имеет лишь там, где мы уверены, что при определенных обстоятельствах предикат действительно наступит, так как от природы субъекта зависит круг тех предикатов, которые он примет при различных обстоятельствах. В общем, мы от прошлого опыта заимствуем свое познание того, чем может быть вещь при различных обстоятельствах. Но мы имеем в виду высказать достоверное познание, когда мы говорим, что может произойти затмение Луны.

5. Особенно ясным становится этот смысл «иметь возможность, быть в состоянии» там, где о своих субъектах мы говорим в общем. «Вода может замерзнуть и испариться», «железо может быть расплавлено», «поваренная соль растворяется в воде» и т. д. содержат совершенно определенные и положительные высказывания, которые имеют в виду коснуться какого-либо свойства этих субъектов. Да и нет иного пути высказать общим образом изменяющиеся свойства, как, минуя самый субъект, перейти к условиям и причинам, которые определяют сменяющиеся состояния. Когда я изолирую представление о какой-либо вещи, мысленно отрешаю его от условий существования, под которыми всегда стоит действительное, и удерживаю его само по себе, то прежде всего у вещи остаются лишь те свойства, какие не могут быть отделены от нее, так как они суть существенные свойства. Но пробегая круг тех изменений, какие могут и должны наступить при сменяющихся отношениях, и относя их только к мыслимой в качестве общей вещи, мысль при помощи выражений, обозначающих «иметь возможность, быть в состоянии, способность и т. д.», переносит в субъект устойчивое основание также и сменяющегося. Но основание это само по себе недостаточно, чтобы создать действительность, а должно ожидать себе восполнения со стороны обстоятельств. Но чем больше все познаваемые свойства вещей разлагаются на отношения к другим, тем больше мы в состоянии их неизменяющееся качество выразить только при помощи того, чем они могут быть при сменяющихся обстоятельствах.

Совершенно аналогичными являются суждения возможности, которые высказывают допустимость дальнейших детерминаций в общем представлении. То, что там распадается на временный ряд последовательных состояний, – это расщепляется здесь на несколько представлений, содержащих общий элемент; но этот последний, чтобы согласоваться с определенной вещью или вообще чтобы иметь возможность быть представляемым в качестве единичного, нуждается в дальнейшем определении. «Треугольник может быть остроугольным, прямоугольным, тупоугольным». С теми определениями, какие я мыслю при слове «треугольник», еще не дано никакой наглядной фигуры. Чтобы представить себе такую фигуру, – для этого требуется определенное отношение сторон и углов, и в то время как я пытаюсь конструировать различные определения или стараюсь припомнить их, общее представление предлагает мне выбор между различными ближайшими определениями. С теми свойствами животного, какие составляют содержание представления «лошадь», необходимо связан определенный цвет. «Лошадь может быть вороной, белой, гнедой и т. д.» Поскольку дело идет только о содержании моего представления, эти суждения суть совершенно определенные высказывания относительно многообразия различий. Поскольку они хотят говорить о природе сущего, они точно так же выражают реальную возможность, которая связывает с организацией определенного животного смену цвета. Лишь будучи применено к определенному единичному, суждение приобретает проблематическое значение неведения. О чем я просто знаю, что оно есть лошадь, – относительно этого я не могу утверждать, что оно вороное, белое и т. д. О чем я просто знаю, что оно есть треугольник, – относительно этого я не знаю, прямоугольное оно или нет.

Это суждение « А может быть В » и т. д., там, где речь идет о представляемом в качестве общего субъекте, есть адекватное выражение так называемого частного суждения.

6. По смыслу рассмотренных до сих пор суждений, даже если они касаются единичного, вытекает, что они хотят быть безусловно значимыми, и свою значимость они не ограничивают определенным моментом времени. Иной смысл приобретает возможность и «иметь возможность, быть в состоянии» там, где речь идет об единичном случае, и высказывается то, что сегодня и здесь может быть и может произойти. Когда говорят: «сегодня ночью может быть мороз», «больной может быть спасен», «ответ может прибыть сегодня» и т. д., – то в этом случае наше мышление, изолируя свой субъект, не обдумывает будущего; но оно обдумывает его, напротив, тогда, когда обозревает имеющиеся налицо обстоятельства и на этом основании старается наперед высчитать результат. Но недостаток знания – все равно, всех обстоятельств или точных законов, по которым они действуют – возбраняет делать это точное предсказание; и суждения имеют лишь такой смысл: больной будет спасен, если будет применен правильный способ лечения, если не наступит никакое неожиданное расстройство и т. д. Следовательно, одна часть условий, от которых зависит фактический результат, известна и лежит в основе суждения; и в то время как круг известных и достоверных условий оценивается по сравнению с неизвестными и недостоверными – в это время начинается вычисление вероятности того, что мы обозначаем как возможное. Но ведь возможным оно является для нас только благодаря нашему неведению, и тем самым суждения эти совершенно незаметно приводят к тем, которые высказывают просто субъективную невозможность решения. В то время как кажется, что суждения эти занимаются вещами, они в действительности занимаются только мерой нашего познания вещей и являются выражением резиньяции нашего ограниченного знания. Это становится совершенно ясным там, где в совершенно тех же самых выражениях высказывается возможность относительно уже существующего и прошлого. Когда историк хочет выяснить факт на основании разбросанных или противоречивых преданий или когда судья, производя освидетельствование на месте, хочет на основании следов преступления выяснить точные обстоятельства дела, то здесь оказываются различные комбинации, которые являются возможными. Оно могло произойти так, могло произойти и иначе. Эта возможность есть выражение субъективной нерешительности; и ее значение кроется в отвержении окончательного решения в противоположном смысле. Если обвиняемый может быть невиновен вопреки изобличающим уликам, то ведь это означает лишь то, что улики недостаточны для того, чтобы доказать вину; что суждение «он невиновен» не необходимо, следовательно, также невозможно; но о возможности в объективном смысле нет речи, так как объективно уже абсолютно решено, утверждение или отрицание соответствует обстоятельствам дела.