Фридрих Фёрстер - Образ жизни, который мы выбираем

1. Председатель клуба проявил беспечность: перед началом матча он не обратился к членам клуба с призывом оправдать доверие директора школы и внимательно следить за тем, чтобы с окнами ничего не случилось;

2. по мнению большинства, среди игроков оказалось несколько совершенно невоспитанных мальчиков, которым явно доставляло удовольствие бросать мяч прямо в окна;

3. было также установлено, что при звоне разбитого стекла игроки вовсе не выказали испуга или стыда, а, наоборот, громко рассмеялись;

4. наконец, было подмечено, что, судя по всему, мальчикам не было стыдно за то, что данное им разрешение привело к таким неприятным последствиям.

«Итак, – сказал директор, закончив дознание и сделав для себя соответствующие выводы, – было бы совершенно несправедливо списывать весь ущерб на председателя. Здесь имеет место то, что называется «extended responsibility» (коллективная ответственность). Вас всех ни в коем случае нельзя признать невиновными в происшедшем, хотя не все отбивали мяч так, чтобы он летел в окна. Вы все несете за это ответственность: одни, потому что намеренно или по неосторожности нанесли школе ущерб, другие, потому что смеялись, третьи, потому что молчали, четвертые, потому что не подумали о возможных последствиях, хотя это как раз тот случай, когда нужно было все основательно и всесторонне обдумать. Очевидно, – сказал в заключение директор, – что в таких случаях, а это бывает и у взрослых, невиновные страдают заодно с частично виновными и полностью виновными. Причем всем приходится расплачиваться одинаково. И это справедливо, даже если нельзя точно высчитать меру вины и ответственности каждого. Даже те, кто совершенно невиновны, те, что не смеялись, могут спокойно сказать себе, что они слишком легкомысленно отнеслись к происшедшему, иначе нашли бы в себе силы помешать этому или, по крайней мере, выразить свое негодование – так же громко, как другие смеялись». Эти слова явно дошли до сердец молодых людей, заставили их задуматься. Каждый в отдельности чувствовал, что этот урок был гораздо важнее и поучительнее, чем многие другие уроки в школе [8].

Описанная здесь история – не что иное, как притча, поясняющая, что такое коллективная ответственность. Это касается также сути и меры ответственности народа за своих вождей, как и вождя за свой народ. Высшее достоинство демократии состоит не только из прав каждого гражданина, но и – по крайней мере – в не меньшей степени из ответственности каждого в отдельности за решения выбранных представителей народа и за результаты этих решений – коллективные действия и порядки. Отечеству тоже нужна неусыпная совесть, а она жива совестью отдельных граждан, следящих за тем, что государство делает или, наоборот, не делает от их имени.

Читатель наверняка согласится, что описанный выше случай может послужить ярким примером учителю, который на уроке государствоведения захочет с учениками обсудить большую и трудную проблему «коллективной ответственности». Конечно, при этом ему придется коснуться также сути и меры национальной ответственности за преступления, совершенные официальным руководством нации.

Сегодня мы находимся в самом начале формирования «коллективной совести», призванной с ясным сознанием противопоставлять себя коллективным искушениям, а также с той же отчетливостью признавать коллективные грехи и преступления, искупать и исправлять их. Некоторые современные политики-реалисты, вдосталь посмеявшись над таким новым понятием, как коллективная совесть, задают издевательский вопрос: «А где же проживает эта коллективная совесть?» Ответ очень прост. Она проживает в личной совести каждого. И не подлежит сомнению, что чем больше она освещена Божественным светом, чем больше осознает свою универсальную ответственность, тем естественнее и проще она должна прийти к заключению, что нужно чувствовать ответственность не только за семью, профессию, окружающих людей, но и за собственную нацию. А в конце концов и за чужие нации, волею судеб связанные с нашей нацией в экономическом, культурном или политическом отношении. Все больше распространяется среди немцев коллективная ответственность за преступления против еврейского народа. Известные слова Людовика XIV: «L’état c’est moi» («Государство – это я») можно истолковать совершенно иначе. Забудем, что в свое время имел в виду французский король, и предложим вот какое толкование: я не только человек-личность, я еще отец, сын или брат, член профсоюза или объединения предпринимателей, член общины и соотечественник миллионов людей. Не исключено, что я потомок негодяев и разбойников, безжалостно разрушивших чужое счастье, не раскаявшихся в этом и не загладивших своей вины. Поэтому я должен так усовершенствовать и довести до идеального состояния свою совесть, чтобы, освещая путь, она сделала мой личный стыд общим достоянием и помогла бы таинственным образом повлиять на все действия и бездействия связанного со мной мира. Только так можно выйти из изоляции и крепко связать себя с великим сообществом, в которое поместил нас Творец всех вещей, так, чтобы мы, как учил Франциск Ассизский, были ответственны даже за животных и растения, так или иначе способствуя их благополучию и росту. Воистину борьба против эгоизма ведется не только при решении мелких конфликтов, насущных задач, в ближайшем окружении. Это еще и глубоко обоснованное, освященное и благословенное стремление вдаль в том смысле, как это однажды сформулировал Гёте , сказав: «Домашней набожности сегодня уже недостаточно; она не может охватить понятие мирового благочестия и вывести все наши честные взгляды и настроения на широкий простор».

Жил-был муж с женой, жил небрежно – сегодня ссора, завтра мир; их жизнь не освещал никакой смысл, их не объединяла никакая великая цель, и они просто жили изо дня в день, а вместо Бога всем в их жизни правила распущенность. Однажды ночью муж проснулся, оттого что полная луна светила ему прямо в лицо. Приподнявшись на постели, он стал глядеть в окно. Сонм звезд беззвучно продолжал свой ход, луна двигалась по своей орбите, откуда-то издалека до его слуха донесся монотонный стук колес – поезд проехал. В ночной тиши он вдруг с ужасом осознал неумолимый ход времени и холодную силу чудовищного мирового механизма. Что значила человеческая жизнь посреди этой безмерности, где вершились все людские дела и судьбы? Ощутив себя одиноким земным червем, он обратил взор на жену. Ее спящее лицо, ярко освещенное луной, было обращено к нему. Его взгляд, его мысли остановились на этом лице. Ему показалось, будто Бог специально показал ему это лицо, залитое ярким светом. Ничто не отвлекало его внимания – ни разговор, ни звук. Он думал только о жене – совсем не так, как в командировках или на работе. Слева плывущая по звездному морю луна, справа его жена – вот и все, из чего состоит мир, казалось ему в это мгновение. И он спросил себя: «Какой же мертвый весь тот мир, в котором ты живешь изо дня в день, как ужасно в лунную ночь он открывает свое каменное бытие, как чужд ты этому миру, а все же днем живешь, полностью подчиняясь ему, и с ним заодно!»