Фридрих Фёрстер - Образ жизни, который мы выбираем

Даже Гёте , которого особо современные люди так охотно цитируют как гаранта всяческой свободы, со временем пришел в своих взглядах на супружество к строгой серьезности и величайшему благоговению перед святостью формы, потому что судил о браке не с абстрактных высот, а исходя из глубокого жизненного опыта. Его новелла «Избирательное сродство», где наказывается супружеская неверность даже в мыслях, представляется прямым протестом против легкомысленности романтиков. И этот протест великого поэта с годами обострялся все больше, хотя, протестуя, Гёте пришлось самому многое признать и осудить в собственной жизни и поступках. Слова священника в «Избирательном сродстве», без сомнения, выражают его собственную точку зрения: «Кто против брака, кто словом, а то и, хуже того, делом расшатывает эту основу всякого нравственного общества, тот будет иметь дело со мною. Брак – это начало и вершина всякой культуры. Грубого он смягчает, а человеку образованному дает наилучший повод доказать мягкость своего нрава. Брак должен быть нерушим, ибо он приносит столько счастья, что какое-нибудь случайное горе даже и в счет не идет по сравнению с ним. Да о каком горе тут может быть речь? Просто человека время от времени одолевает нетерпение, и тогда ему угодно считать себя несчастным. Но пусть пройдет эта минута, и вы будете счастливы, что все осталось так, как было. Для развода не может быть вообще достаточного основания. Человек и в радостях, и в горестях стоит так высоко, что совершенно невозможно исчислить, сколько муж и жена друг другу должны. Это беспредельный долг, и отдать его можно только в вечности. Порой брак становится неудобным, не спорю, но так оно и должно быть. Разве не такими узами мы соединены с нашей совестью, от которой мы часто рады бы избавиться, потому что она причиняет нам больше неудобств, чем муж и жена друг другу?»

Житье-бытье человека, если его пустить на самотек, похоже на клубок извивающихся змей: там добро и зло, правда и ложь, верность и предательство, созидание и разрушение – все вперемешку. И задача человека в том, чтобы ориентироваться на то, что произошло в начале всех начал: когда свет был отделен от тьмы, суша от воды, так и человек должен в своем собственном мире привести в порядок все неупорядоченное – сверху и наверх. А что же это значит – сверху и наверх? Попробую объяснить это как можно проще и без высокой философии: человек в целом, конечно же, не то же самое, что клубок сплетенных змей, с которым мы сравнили его житье-бытье. Ведь ему свыше дана сила наложить на всю эту неразбериху закон и заменить противоречивый беспорядок своих желаний и стремлений иерархической лестницей, на которой все преходящее и материальное будет подчинено нашим вечным интересам. Животные смотрят вниз, человек смотрит вверх. У животных голова растет прямо из тела и служит его потребностям. Голова человека, как у знаменитой статуи Аполлона Бельведерского, идеальной не только по форме, но и по содержанию, свободно парит над плечами, и назначение ее в том, чтобы управлять телом, подчиняя его высшим целям человека. Но что представляют собой эти «высшие цели»? Человек создан для чего-то большего, чем упорядочивать функции собственного тела. Он должен сделать все для того, чтобы единение людей в любви на земле, сотрудничество самых различных талантов, обуздание всех все еще идущих снизу вожделений стало реальностью. И как раз благодаря работе по созданию такого сообщества любви, благодаря повышению интеллекта и расширению кругозора, вытекающего из такой работы, через самообладание и преодоление самого себя, необходимые при этом, человек должен стать точным подобием того высшего существа, которое за всеми чудесами этого непостижимого мира правит им, наводя в нем порядок.

Кто увидит эту цель, кто обнаружит в самом себе призвание способствовать ее осуществлению, тот тем самым, все более обретая зрелость, пойдет навстречу Создателю. Ну, разве можно всерьез поверить, что половой инстинкт или пищевой инстинкт, или примитивное стадное чувство с его элементарными проявлениями имеют право на то, чтобы стать законодателями нашей жизни? Ведь очевидно, что все эти естественные функции нужно заставить служить сверхъестественной цели, которая воспитает их под своим крылом! Вот тогда и наступил бы триумф духа над материей.

Один современный немецкий естествоиспытатель был очень огорчен и возмущен тем, что многие люди в наше время ссылаются на естественные науки, когда, ничуть не робея и не стыдясь, поддаются зову природных инстинктов, утверждая, что нет никакой свободы духа и никакого высшего закона, который помешал бы нам следовать велению наших инстинктов. Ученый заявлял, что голос совести – это голос нашей высшей природы, способный намного больше поведать о нашем благе и здоровье, чем просто наука о внешней природе, ничего не смыслящей в духовных условиях человеческого бытия. Чтобы на примере из мира природы точно обозначить, что он имел в виду, ученый приводил своим читателям в пример такую притчу. Мощный поток несет, казалось бы, совершенно беззащитную маленькую лодку вниз по течению. Но вот лодочник поднимает парус, чтобы поймать ветер, и теперь он уже может, используя силу ветра, медленно, но верно лавируя, продвигаться вверх по реке, преодолевая мощь потока, казавшуюся поначалу всемогущей.

Именно таково положение человека, осаждаемого природными инстинктами, но в то же время несущего в себе высший закон и сверхъестественный инстинкт, который один соответствует предназначению, запечатленному Создателем на человеческой совести, и который дает ему силу противостоять телесной природе везде, где та вступает в противоречие с законом духа.

Сказанное выше справедливо также для закона природы и закона духа в отношениях полов. Сейчас есть врачи, черпающие свои знания с самой поверхности естественных наук и чувствующие себя вправе, и считающие своим долгом рекомендовать молодым людям в своих отношениях с противоположным полом лишь слепо следовать физическим инстинктам. О таких врачах французский философ Огюст Комт говорил, что им следовало бы открыто называть себя ветеринарами – врачами для животных.

Когда я говорил с молодыми людьми о двуединстве, дуализме полов и о законе, управляющем этим двуединством, они часто задавали мне вопрос: «Но что же нам делать?» Мой ответ: «Прежде всего не думайте, что я хочу решить сложные конфликты просто с помощью морали и осуждаю тех, кто потерпел поражение. Иногда проигравшие оказываются более искренними и человечными (потому что в них больше жизни и страсти), если, конечно, они не собираются превратить свое поражение в победу и создать новую сексуальную этику».