Чарльз Талиаферро - Доказательство и вера. Философия и религия с XVII века до наших дней

Исходя из логики этой книги, начинающейся с кембриджского платонизма, интересно отметить определенные параллели между индуистской традицией и некоторыми сюжетами, рассмотренными в первой главе. В «Бхагавадгите» разум, конечно, не называется «светильником Господа», но считается божественным. Кришна открывает себя как разум и ум, побуждая своих последователей увидеть божественный характер ума. «В существах же Я – вечное семя… сила разума Я – в разумных, Я – величие в великолепных» [944]. Более того, хотя в индуизме и нет «добродетелей телесности» в терминологии кембриджских платоников, часто слышны утверждения о благе телесности как редкого дара и залога добра [945]. Безусловно, здесь задействованы очень разные философские системы – именно это я и хочу сказать. Расширение предметного поля предоставляет превосходную возможность исследовать сходства и различия между этими отдельными религиозными традициями в действии.

Среди прочих упомянутых в первой главе тем, сравнительный анализ которых в более широком религиозном контексте был бы плодотворен, следует указать на роль добродетелей в практике индуистской и буддийской философии, а также на отношения между разумом и откровением в исламской философии. Например, отмечалось, что индийская философия поощряет медитативную отрешенность, обладающую важным религиозным значением:

Вопреки всевозможным формам теоретизирующей и измеряющей привязанности к миру и несмотря на все заверения в том, что познание должно иметь цель и предназначение и быть средством для достижения цели, индийская традиция разработала концепцию познания и идеалы созерцания, которые коренным образом элиминируют и превосходят все целенаправленные интересы и сами отношения средства-цели. Это не познание как «сотериологический метод», а познание, которое стремится вытеснить любые методы и средства. Освобождение нельзя достичь с помощью каузальных методов или овладения отношениями средства-цели. Напротив, оно означает свободу от самих таких отношений и от мира, который функционирует и существует на их основе. Оно означает чистое, свободное, незаинтересованное созерцание, в котором все причинно-следственные и инструментальные отношения, а с ними и сам мир, становятся прозрачными и несущественными. Познание – это не то, что нужно сделать или выполнить, а открытость абсолютной реальности (Брахману), т. е. реальности, которая не является функцией и проекцией «деяний» и желаний [946].

C этой точки зрения, практика философии идет параллельно с практикой религии. Что касается дискуссии по поводу веры и разума, произошедшее за последнее время переосмысление идей великих исламских философов Аль-Кинди (IX в.), Аль-Фараби (X в.), Аль-Газали (1058–1111), Аверроэса (1126–1198) и др. обеспечивает размышления о религиозном значении доказательства и обоснования новыми историческими референтами [947].

Особый интерес представляют новейшие философские труды, выходящие в Африке и об Африке, поскольку приходится отделять колониальное мышление от туземного и избегать неоправданного наложения внешних, неуместных категорий. Они требуют самокритичного философского анализа, для которого необходимы глубокие знания языков, культуры и истории [948].

Учитывать параллели между религиями и принимать в расчет радикально различные религии в значительной мере помогает журнал «Философия Востока и Запада» (Philosophy East and West), основанный Чарлзом Муром в 1951 г. Помимо чисто светской проблематики, за эти годы в журнале вышло множество философских работ по индуизму, буддизму, конфуцианству и другим не-западным религиям.

Чтобы лучше показать переплетение разнообразных фактов в философии религии и, таким образом, возможность плодотворного философского диалога между религиями, я кратко укажу на четыре уже рассмотренные в данной книге области, которые имеют значение для нетеистических традиций. (1) Буддийская философия предвосхитила юмовские сомнения в субстанциальности «я» и мира [949]. (2) Буддийские мыслители предвосхитили то, что Кант впоследствии сформулировал в виде антиномий [950]. (3) Буддизм может внести весомый вклад в развитие феминизма [951]. (4) Индийские философы размышляют над вопросом о преимуществах работы изнутри религиозных традиций и на их пересечении (индуистско-буддийский диалог). Рассмотрим, например, различие между традицией и ортодоксией, которое проводит Джитендра Натх Моханти:

Ортодоксия предполагает превращение традиции в безжизненную, неизменную структуру. Традиция, в отличие от ортодоксии, является живым процессом созидания и сохранения смысла. Пока традиция жива, она продолжает расти, творить и реагировать на новые ситуации и проблемы. Когда традиция умирает, она нуждается в ортодоксии, чтобы сохранить свою чистоту от возможных искажений и десанктификации. Живая традиция неоднозначна в том смысле, что она может расти и развиваться в самых разных формах. Ошибочно противопоставлять традицию свободе рациональной критики, поскольку рациональная критика находится не в вакууме, а внутри традиции [952].

Я не утверждаю, что в какой-либо из этих четырех областей есть философы, работающие над одинаковыми проблемами – как будто бы шотландец XVIII в. Дэвид Юм говорил на том же языке, что и Будда Сиддхартха Гаутама, или будто бы древние и современные индийские философы занимаются той же проблематикой, что и Макинтайр. Но я полагаю, что достаточное количество параллелей и нестандартный взгляд на традицию, разум и т. д. позволяют развивать достойную кросс-культурную философию [953].

Сегодня большинство текстов по философии религии, используемых в курсах в университетах и колледжах, уделяют некоторое внимание многообразию религий. Издание в 1987 г. авторитетной «Энциклопедии религии» (Encyclopedia of Religion) стало для религиозного плюрализма важной вехой в справочных изданиях.

Как выразился один из рецензентов, «большое положительное значение этой энциклопедии заключается в том, что она решительно помещает философию религии в контекст чрезвычайно широкой совокупности различных верований и практик» [954]. «Рутледжская философская энциклопедия» ( The Routledge Encyclopedia of Philosophy) также содержит материал по не-западным традициям. Актуальную, злободневную проблему, стоящую перед современной философией религии, представляет вопрос о том, как понимать природу и значение конкурирующих религиозных представлений о божественном. Главным действующим лицом в этой дискуссии стал британский философ Джон Хик.

Хик удивительным образом соединяет религиозные традиции. В одной из своих ключевых работ, книге «Смерть и Вечная Жизнь» (Death and Eternal Life, 1974 г.), Хик предложил сложную картину загробной жизни, включающую элементы из различных традиций [955]. После долгих лет и множества трудов Хик перешел от широкого теистического понимания Бога к ноуменальной священной реальности, которую он называет «Реальным» ( the Real ). Хик утверждает, что различные религии дают нам намек на Реальное или ограниченный доступ к нему. Во влиятельной статье «Новая карта мира религий» (The New Map of the Universe of Faiths) Хик допускает, что многие из великих религий мира могут быть откровением Реального: